Стивен Ридер Дональдсон - Проклятие лорда Фаула

он вдруг осознал, что мысленно повторяет какой-то мотив в такт шагам. Вспомнились и слова:

Мальчик золотой, глиняные ножки,

До чего же трудно топать по дорожке…

Дай-ка помогу — легонько пну тебя я —

Кубарем покатишься, золотом сверкая…

Этот бессмысленный стишок назойливо вертелся в голове, подхалимски хихикая, и дурацкий мотив стучал в висках, как оскорбление, словно исполняемый на каком-то смычковом инструменте.

«Наверное, где-нибудь в мистических небесах вселенной, — думал Кавинант, — есть некая ожиревшая богиня, с трудом вымучивающая мою дурацкую судьбу: довольно одного пинка злобным взглядом — и я сразу оказался поверженным. И до чего же я неповоротлив! Насмешка рождает страх. О, это как раз про тебя, золотой мальчик».

Однако одной усмешкой от этой мысли было не отделаться, потому что однажды он уже был чем-то вроде золотого мальчика. Брак его оказался счастливым. В одном порыве вдохновения он написал роман, не имея ни малейшего понятия о том, как это делается, и потом целый год видел его название в списках бестселлеров. И потому денег у него сейчас было достаточно.

«Я мог бы стать богачом, — думал он, — если бы знал, что напишу настолько хорошую книгу».

Но он не знал. И даже сомневался, найдет ли издателя, — да, тогда он сомневался в этом. Те дни были самыми счастливыми днями его жизни: он только что женился на Джоан… Когда они были вместе, им не нужно было ни денег, ни славы, вообще ничего. Воображение его тогда было озарено самым настоящим вдохновением, и теплые чары ее гордости и страсти заставляли его гореть подобно вспышке молнии, но не секунды, не доли секунды, а целых пять месяцев в одном долгом неистовом взрыве энергии, который, казалось, создавал природу земли из ничего одной лишь силой своего блеска — холмы, утесы, деревья, клонящиеся под порывами пылкого ветра, ночные грабители — все являлось на свет из вспышки этой белой молнии, ударившей в небо из-под его блистательного пера. Когда все было закончено, он почувствовал себя таким опустошенным и ублаготворенным, словно излил в одном любовном акте всю любовь мира.

Ему было нелегко. Восприятие вершин и глубин, придававшее каждому написанному им слову ощущение засохшей черной крови, было мучительно. А он был из тех, кто любит вершины, но беспредельные эмоции давались ему непросто. Однако это было восхитительно. Самоистощение на этом пике энергии оставалось самым чистым и прекрасным из всего, что было у него в жизни. Величественный фрегат его души пересек глубокий и опасный океан. Кавинант отослал рукопись с чувством спокойной уверенности.

В течение этих месяцев творчества, а затем ожидания, они жили на ее доход. Она, Джоан Кавинант, была спокойной женщиной, глаза и цвет лица которой выражали больше, чем ее слова. Кожа ее имела золотистый оттенок, и потому Джоан была похожа для него на теплую драгоценную сбрую, наполняющую его радостью. Ее нельзя было назвать ни крупной, ни сильной, и Томаса всегда смущало то обстоятельство, что она добывала средства для их существования, объезжая лошадей.

Однако слова «объездка» или «дрессировка» ни в коей мере не отражали ее мастерства в обращении с животными. В ее работе не было никаких проверок на силу, никаких брыкающихся жеребцов с сумасшедшими глазами и раздувающимися ноздрями. Кавинанту казалось, что она не укрощала лошадей — она их обольщала. Одно ее прикосновение мгновенно успокаивало их подергивающиеся мускулы. Ее воркующий голос заставлял расслабиться их напряженные уши. Когда она садилась на них верхом без седла, то ее ноги, обхватывая их бока, уменьшали силу их первобытного страха. И всякий раз, когда лошадь выходила из-под ее контроля, она просто соскальзывала с нее и оставляла в покое до тех пор, пока вспышка дикости не проходила сама собой. И, наконец, она пускала лошадь в неистовый галоп вокруг Небесной Фермы, чтобы доказать той, что она может выложиться до предела даже подчиняясь чужой воле.

Глядя на нее, Кавинант, бывало, чувствовал себя несколько приниженным перед таким мастерством. И даже после того, как она научила его ездить верхом, он не мог преодолеть страха перед этими животными.

Ее работа была не слишком прибыльной, но она кормила их обоих до того самого дня, когда от издателя пришло письмо с положительным ответом. В этот день Джоан решила, что пора завести ребенка.

Ввиду обычных задержек с публикацией им пришлось прожить еще почти год на аванс --">