Лана Борисовна Туулли - Радикальное средство

той же дороге шел. Связали дракона по всем лапам, погрузили в телегу… Жоляр и сказал — что, дескать, замок тут есть, королю Фрабушеку принадлежит; а в замке — гарнизон. Следит за тем, чтоб беспокойства не было, разбойники не шалили… Вот я и подумал: дракон ведь всем разбойникам разбойник, стало быть, его сюда надо доставить. А вы уж тут решите, что с ним делать.

— И вы абсолютно правы, ваша милость, — охотно подтвердил кастелян. — Вы просто не представляете, насколько вы правы. От этих драконов, что на Соколиной горе гнездо свили, просто житья не стало. Целое лето, каждый день — то козу унесут, то овечку распотрошат, а однажды даже целую подводу молочных поросят украли… У меня каждая пропажа записана! — гордо заявил господин Михал, похлопывая по пухлой амбарной книге. — Чтоб, значит, когда король спросит, как идут дела в Квардифолии, отчет перед ним держать! Вы уж не обессудьте, но и ваш рассказ надо записать, для памяти. Опять же, обосновать необходимость вознаграждения…

— Вознаграждения? — удивился Йоганн.

— А как же! За поимку разбойников мы по полсотни талеров платим, а за некоторых — и по целой сотне. А тут, шутка сказать — натуральный дракон. Опять же, вы, ваша милость, сами сказали, плащик он у вас сжевал, возмещение ущерба требуется. Вы не волнуйтесь, — успокоил кастелян рыцаря. — Я сам всё запишу. Только повторите свой рассказ, ваша милость, уж не откажите в любезности.

Как по волшебству, на столе перед управляющим замка появилась солидная чернильница, длинное орлиное перо и лист пергамента. Скосив от усердия глаза на кончик носа, господин Михал стал водить пером, попутно задавая уточняющие вопросы:

— Зовут вас…

— Йоганн, четвертый сын барона Карла Померанца.

— Обычно для господ рыцарей мы пишем прозвание — из каких он мест, какими землями владеет.

Йоганн покраснел еще гуще.

— Просто — Йоганн Померанц.

— Безземельный, значит, — достаточно равнодушно заметил кастелян. — Как я понимаю, решили попробовать себя в странствиях и совершении подвигов?

Йоганн нервно поерзал в кресле и неопределенно кивнул. Не рассказывать же о старших братьях — Конраде, Фоме и Тристане, да еще двух младших сестрах, которым хочешь не хочешь, а надо собирать приданное. Ну да, решил податься в рыцари. Авось, совершу какой–нибудь подвиг. Опять же, вдруг клад какой, подземными карликами закопанный, разыщу. Или, того лучше, на королевскую службу поступлю…

— Знаете, молодой человек, — заговорил кастелян, глядя на Йоганна взглядом заботливого дядюшки. — А ведь подвиг вы уже совершили.

— Да вы смеетесь, — отмахнулся Йоганн. — Какой это подвиг — дракон сам упал, я его только связал, да к вам доставил.

— Ваша скромность делает вам честь, но, поверьте, чтобы сделать карьеру в нашем жестоком, полном подлостей и предательства мира, нужно использовать более радикальные средства. Позвольте поучаствовать в вашей судьбе — давайте составим грамоту о вашей героической битве с драконом. Значит, вы путешествовали в сопровождении оруженосца…

— Какого оруженосца? — удивился Йоганн. — Меня ж самого дядя только три недели назад в рыцари посвятил!

— Действительно, не поверят, — пробормотал кастелян. Зачеркнул одну фразу, поскреб в затылке, и выудил еще одну идею: — Тогда — в сопровождении старого слуги. Верой и правдой служившего барону Померанцу на протяжении тридцати лет. Ведь у вашего батюшки есть такие слуги, верно? Значит, можно допустить, что одного из этих слуг барон отправил в путешествие с любимым четвертым сыном.

— Любимый сын у батюшки — Фома, он среди нас самый веселый, — протянул Йоганн, вдруг расчувствовавшись от выпитого вина и нахлынувших воспоминаний.

— А вы? — тут же уточнил господин Михал.

— Я самый сильный. Конрад меня на шесть лет старше, и то я его в трех поединках из пяти побеждал.

— Отлично, отлично, — обрадовался кастелян. — Значит, вам, как самому сильному, ваш батюшка подарил фамильный меч. Украшенный самоцветами и содержащий частицу мощей святого покровителя семейства Померанц, — сверкнув глазами, уточнил господин Михал. На его худом лице, с длинным, как у натурального грача, носом, отразилось безумство вдохновения.

— Не было у отца такого меча, — воспротивился Йоганн. — А если б и был, меч бы Конрад унаследовал, он самый старший.

— Естественно, никакого меча сейчас нет, — ворчливо отмахнулся кастелян, водя по пергаменту --">