Ярослав Зарин (RavenTores) - Шут, Маг, Цирк и его душа

вряд ли стала бы это отрицать, вот только сегодня её мысли носились слишком далеко. Дмитрий не сразу понял, что причина её резкости совсем не та, какую он предположил вначале. А когда всё-таки сообразил, заиграла музыка.

Цирковая труппа помчалась на манеж, яркая и пёстрая, сияющая бликами, точно все эти люди сами по себе излучали свет. Дмитрий проводил их взглядом, улыбнулся идущим позади друзьям — Михаилу и Олегу, артистам оригинального жанра. Ему, безусловно, хотелось сейчас также преодолеть черту форганга, оказаться тет-а-тет с радостными зрителями, чьи лица наверняка озарены улыбками, но пришлось, прихрамывая, заняться своими непосредственными обязанностями.

А зал рукоплескал, ликовал, благодарил артистов за их труд, за подаренные чудеса, красоту и радость. Но Ксения сегодня не могла разделить этих чувств. Заученно улыбаясь, она шла вслед за всеми, думая только, что не хочет быть одной из многих, не желает теряться на чужом фоне. Ей требовалось нечто большее, чем оставаться тенью среди остальных, она жаждала славы и признания. Улыбки, адресованные всем акробатам разом, её совсем не трогали, напротив, даже расстраивали.

Как бы ей хотелось научиться не только исполнять трюки безошибочно и чётко, но и превращать их в настоящую магию!

Она поймала взгляд отца, Виктора Анатольевича, и чуть нахмурилась. Ей иногда казалось, что тот видит все её мечты и желания и, отражаясь в его глазах, они мельчают и тают, обесцениваясь, превращаясь в бессмысленный хлам. Порой Ксения даже ловила себя на холодном отчуждении, нежелании как-либо открываться отцу, точно утрачивала частицу своей души, капля за каплей.

Отогнав непрошенные мысли, она гордо вскинула голову. Николай Васильевич назвал её имя, и она легко выскользнула в центр арены, чтобы поклониться зрителям. Аплодисменты сейчас были адресованы только ей, но Ксения словно и не слышала их. Раскланявшись, она убежала с манежа, едва не толкнув Дмитрия, который по привычке наблюдал за финальным выходом.

С губ уже хотели сорваться неприятные слова, но Ксения сдержалась, лишь вздёрнув подбородок выше. Недоумевающий взгляд Димы вызывал у неё иррациональный жгучий стыд.

— Помчалась как ужаленная, — услышал Дмитрий голос Степана Петровича за спиной.

— Волнуюсь я за неё, — Виктор Анатольевич вздохнул.

Дмитрий обернулся и увидел, как они понимающе переглядываются. Он тоже волновался за Ксению, но вот так запросто подойти к её отцу не мог — всегда робел под его взглядом.

— Не забывайте, через сорок минут у нас собрание в кабинете Николая Васильевича, — Михаил прошёл мимо Виктора и Степана, слегка похлопав их по плечам. — Вы молодцы сегодня, ребята, нам ещё у вас учиться и учиться.

— Ну, хватит уже, — усмехнулся Степан Петрович ему в ответ. — Пойдём-ка, Виктор, грим смывать, а то не солидно с такой-то мордой на собрании появляться.

Дмитрий чуть улыбнулся. Всё-таки цирк оставался цирком, родным домом, к которому он так прикипел душой.

* * *

Кабинет директора был просторным и светлым, сейчас за высокими окнами сиял огоньками вечерний город — последнее представление заканчивалось уже после заката. Вот только таких привычных и милых сердцу рамок с фотографиями на стенах уже не было, видимо, Николай Васильевич решил забрать их на память. А вот широкий стол, как обычно, оказался завален какими-то документами, которые почти закрыли телефонный аппарат. Среди всего этого вороха горделиво возвышалась фигурка клоуна в ярком трико.

Сам Николай Васильевич сидел за столом, а рядом с ним стоял представительный мужчина лет сорока пяти — сорока семи. Тёмные волосы его на висках уже серебрились первой сединой, он казался очень волевым и энергичным человеком. Дмитрий, как, впрочем, и остальные, догадался, что это и есть новый директор. Помимо него среди труппы появились и другие новые лица, но времени раздумывать, кто бы это мог быть, уже не осталось: все собрались и расселись за длинным столом. Николай Васильевич заговорил:

— Друзья, сегодня я передаю штурвал Ивану Фёдоровичу. Вы уж его не обижайте.

Все понимающе засмеялись. Иван Фёдорович тоже слегка улыбнулся. Кое-кто кинул взгляд на Екатерину Марковну — буфетчицу, у неё, как говорится, было чутьё на людей. Но по лицу женщины пока ничего нельзя было понять.

— Думаю, позже я с каждым из вас побеседую лично, — заговорил новый директор. — Дела мне уже передали, но хотелось бы --">