Анастасия Волкомир - По велению вселенной… Я принимаю бой

— Откуда же его сюда занесло? — Сказал другой, более женственный голосок, но уже громче. Я понял вопрос без вспомогательных размышлений.

Та, другая, выдохнула: — Понятия не имею. Одно ясно, нам предстоит много работы. Смотри, его трясет. Кажется, все не так уж и плохо, да? Может, он быстро придет в чувства?

А ведь меня и, правда, будто резко переклинило. Та случайная фраза о «работе» напугала меня. Я не понимал контекста сказанного, и потому сработала защитная реакция. Да, я смог обуздать свое физическое состояние, но получилось это крайне неадекватно. Будто рыба, барахтающаяся на суше. Стало стыдно, но иначе доказать свою жизнеспособность я не мог. Я чувствовал, что мне нужно срочно доказать свое право быть спасенным.

Вот только… от чего?

— Ой-ой, тише ты! Ты сейчас всю спину себе сломаешь!

Я успокоился. Дышал прерывисто, но громко. Они не должны забывать о моем положении, кем бы они ни были.

Снова увидев всецело обволакивающий собой белый цвет, я вздрогнул, но быстро пришел в себя. То был мягкий свет, что заполнял комнату. Не тот, что в моих былых видениях.

Это был день. Теплый и солнечный.

— Очнулся? Сказать что-нибудь можешь?

Я посмотрел на силуэт подле меня. Мне никак не удавалось сфокусироваться на деталях.

Ни единого звука так и не удалось произвести.

— Так, понятно. Но ничего, это нормально. Мы не знаем, как долго ты лежал в этой яме. Медицинская помощь тебе не понадобится, у нас есть аптечки и немного склянок со всякой животворящей ерундой. Должно помочь. А связки — явление временное. Ты все еще в состоянии шока. Худ и бледен. Мы тебе принесем что-нибудь поесть.

— Ты уверена, что все будет хорошо? — Спросил мужской голос. Похоже, их было больше, чем я думал, и все сплошь окружали меня, словно экспонат в местном музее. Было бы на что смотреть… Впрочем, может, и есть на что. Я даже не могу вспомнить, как я выгляжу. Я — парень, без сомнения, но вот что во мне…

— Нет причин для беспокойства. Глянь на него, живее всех живых.

— Ладно, пойду, добуду что-нибудь.

Громкое щебетание птиц отдавалось глухим эхом в моей голове. Они пели настойчиво, будто в последний раз. Кажется, они тоже доказывали свое существование.

Я невольно взялся за голову.

— Да, они сегодня ужасно докучливые. — Снова сказала она, подойдя ко мне поближе, чтобы поправить одеяло. Я и не понял, что все это время был окружен заботой. — Придется потерпеть. У нас тут дожди лили несколько месяцев, теперь им, наконец, представилась возможность выйти из укрытий и свить гнезда. Весна как-никак.

— К… к… то…

— Я кто? Да так, завсегдатая этого кабинета. Меня Яна зовут. Хорошее имя, не правда ли? А какой у него сакральный смысл! Имена все-таки даются неслучайно. Некоторые и вовсе надо заслужить. А ты помнишь, как зовут тебя?

Я отрицательно покачал головой. Ни единой мысли.

Теперь, когда она была близко, я смог ее разглядеть. Крупная девушка с длинными светлыми волосами и мягкими чертами лица. Полуоткрытые глаза придавали взгляду нежную учтивость, но сохраняли уверенность. Не удивлюсь, если она была инициатором моего спасения. У нее была четкая дикция. Приятно, когда природа сама благоволит тебе быть в первых рядах. Грубоватая, правда, но для оратора как нельзя кстати.

— Почему-то не удивлена, — выдохнула она, — но да ладно, и не с такими сталкивались.

Последняя фраза была так тихо подавлена, чтобы я, вероятно, ее не слышал. Даже обидно, что я вот так быстро стал таким недооцененным.

— Ты вообще цел?

— Болит что-нибудь?

— Ты как оказался там?!

На меня сыпался шквал вопросов, ответы на которые я и сам хотел знать. Да, людей здесь было достаточно, и у каждого был интерес. Жаль, я не способен удовлетворить его.

Наступила тишина, когда высокий парень в смешной шапке зашел в кабинет и поставил на парту поднос с чем-то съестным. Я понял, что все это время в моем желудке было не менее пусто, чем в голове.

— Ладно, ребят, — продолжила Яна. — Давайте выйдем, пусть поест, в себя придет. Все равно мы такими темпами ничего не узнаем. Да и поговорить надо. Быстрее, не задерживаемся в проходе!

Замешательство сменилось подчиняющимся упадническим гулом. Я остался один, наедине с навязчивым пением птиц. Одиноко. Я, кажется, помнил это чувство ранее, но растерял его. Теперь, словно преследующее, оно вернулось ко мне.