Лора Мэйлин Уолтер - Созвездия тел

– Но случиться этому было не суждено, – продолжал Майлс. – Довольно долго я думал, что все это мне приснилось. Сама мысль о том, что мама с папой решили, что смогут завести еще одного ребенка, казалась дикой. А потом я стал задаваться вопросом, что стало с беременностью. Случился выкидыш? Или это была одна из тех несуществующих беременностей? Кажется, такое называется ложной беременностью.

– Фантомная беременность, – сказала я. – Это редкость.

– Короче, я не стал уточнять. Думаю, они не признались бы, что вообще поверили во что-то настолько глупое.

– Ты прав, поверить в такое – и правда дикость.

Майлс выдержал мой взгляд.

– В таком и кроется самая настоящая правда, Селеста – в том, что кажется невозможным, в том, что мы храним в тайне. Я не заговаривал об этом раньше, потому что помню, как мама с папой расстроились, когда ничего не вышло. Они хотели того третьего ребенка, даже и, возможно, особенно потому, что обрести его им было не суждено – и смотри, что в итоге случилось.

Я не спешила нарушать повисшую между нами тишину. Это ведь неправда, это не могло быть правдой, и все же я не спешила с ответом. Майлс был мастером в этой игре. Он не стал бы озвучивать настолько нелепую идею, не продумав ее от и до.

– Пора отвечать, – сказал он. – Правда или ложь?

Я прикусила щеку. Меня подмывало сказать «ложь», но я не могла заставить себя произнести это слово. Я представила себе восторг родителей, узнавших, что у них может появиться третий ребенок. Я представила себе их боль, когда они узнали, что этого не случится, когда вынуждены были смириться с тем, что есть только мы с Майлсом.

– Ложь, – наконец сказала я. Это слово отозвалось во мне горечью.

Майлс пристально на меня посмотрел.

– Уверена?

Слабые солнечные лучи падали в подвал сквозь одно из цокольных окон и подсвечивали пыль, плавающую в воздухе. Под определенным углом лицо Майлса выглядело невероятно благостным – мерцающая пыль кружила над его головой как нимб.

Мать позвала нас сверху.

– Майлс? Селеста? – словно из-под воды донесся до нас ее голос. Чтобы привлечь наше внимание, она чем-то постучала по кухонному полу – может, ножкой стула или просто потопала ногой. – Поднимайтесь.

Я встала и стряхнула землю с шорт, радуясь возможности сбежать от этой игры и испытующего взгляда брата. Между нами возник разлом – тончайшая щель, которая, тем не менее, при давлении могла расшириться. Само предположение Майлса о том, что родители решили противоречить судьбе, казалось мне кощунственным. Выдумать что-нибудь эдакое ради игры – одно дело, но выстроить историю в таких шокирующих подробностях было жестоко. Уже было не столь важно, ложь это или правда, корень моего смятения был в том, что я не могла отличить одно от другого.

Возможно, я не так уж хорошо знала Майлса. Поэтому я не вынесла бы его присутствия в тот момент, когда увижу, что же он написал на земле. Я решила вернуться в подвал позже, одна – когда смогу без свидетелей узнать, правда это была или ложь.

На кухонном столе перед мамой была раскрыта книга в мягкой обложке – она читала ее, нарезая виноград в миску с фруктовым салатом. Когда мы появились на пороге, она подняла на нас взгляд.

– Вот вы грязнули. – Она отложила нож. – Идите умойтесь. Но сначала принесите мне «Картографию будущего». На камине ее нет.

– Она у меня, – сказал Майлс. – Сейчас принесу.

Он выскользнул из кухни, а я осталась разглядывать мать, склонившуюся над романом – глаза ее перебегали от одной страницы к другой. На ней была бирюзовая блузка без рукавов, слегка запачкавшаяся во время готовки, а волосы удерживал «крабик», которому не хватало двух зубцов. Мне было не по себе от ее небрежного вида, словно я была свидетельницей того, как она растворяется в энтропии. До замужества и рождения детей у нее была успешная карьера в сфере образования, и все это было предсказано ее отметинами – она приняла свое будущее, не имея возможности его избежать.

– Зачем тебе «Картография будущего»? – спросила я.

Мать перелистнула страницу.

– У персонажа в этом романе есть отметина, указывающая на долголетие. У меня есть похожая – хочу найти обе версии и сравнить их.

Речь шла об отметине на мамином левом бедре. Помню, как ребенком разглядывала ее, когда мы вместе оказались в примерочной: одна линия из четырех родинок, в которую вклинивались еще две. Иметь такое предречение было приятно.