Руслёна - Месть со вкусом мяты

- А ничё, симпотный, — заулыбалась подружка.

Мужчина поперхнулся Енкиным кофе:

— Какой, какой? Потный?

Ена захихикала:

— Да, козлик, именно такой, как услышал. А мы с нечистым Трубочистом кофей не пьём.

Тома решительно отодвинула подругу и уселась впритык с Горынычем, коленка в коленку.

— Мужчина, давайте познакомимся. Я Тома, а вы кто?

— Да конь он в пальто, не видишь, что ли?

— Прекрати мужчину обзывать, а то он обидится и уйдёт, — пожурила подругу Тома.

— Да, вот обижусь и…

— Хосподя! Да чтоб такое сделать и сказать, чтобы ты уже обиделся и свалил в даль туманную?

— Свалю, дорогая. Но только после того, как ты мне скажешь, куда в отпуск лыжи навострила. Вот скажешь и я сразу свалю.

Она прищурилась:

— Слово мужика?

— Слово гендиректора.

— Ладно, оставайся, — махнула она рукой.

— А что так? Неужели не выбрала ничего? Эмираты, Кипр, Египет, Турция!

— В “Епипет” сам катись и турецкий берег меня не прельщает. Я не люблю заграницу, в отличие от тебя. Это ты каждый год мотаешься куда-то там в Англию. И что ты в ней нашёл?

Он поморщился слегка, но кивнул:

— Постоянство — наше всё.

— Ахаха, кто бы говорил! Ну, смотря в чём постоянство, — хмыкнула Ена ехидно.

— Ну, ну, скажи, и в чём я не постоянен? Я тебя постоянно люблю, уже пять лет как. А ты нос воротишь.

— Ой, так он твой шеф? — встряла подруга, сообразив вдруг, кто перед ней — прикооольно! А возьмите меня тоже на работу к себе, товарищ начальник! У вас там все такие симпатичные? А ещё есть такой, как вы — ну, хотя бы, зам, что ли, — Тамарка начала зверски кокетничать, хлопать глазками и вытягивать губы трубочкой. Горыныч поморщился, но потом заинтересованно уставился на её губы.

— Не силикон?

Тамуся хихикнула:

— Обижаешь…те, начальник, свои.

Он махнул рукой:

— Здесь можно без субординации, по-простому. Томочка, а ты, что, сидела?

— Где? — она кокетливо стрельнула глазками.

— Ну, ты сказала фразу, которую говорят те, кто сидел в турррме! — он зловеще повращал глазами.

— Вот и видно, что вы… ты сам или сидел, или кино не смотришь, — обижено надула она губы, — это же из киношки, ну, эт, как её, “Место встречи”, ну, вспомнил?

Он хохотнул и помотал головой:

— Не, забыл. Девочки, а что у вас нет ничего ни выпить, ни закусить? Может, закажем что?

— Нам уже несут, вон, видишь, идёт официантик наш? — Ена, несмотря на перепалку с начальством, отслеживала ситуацию.

К ним, и правда, уже шёл официант с заказом.

- Как я вовремя-то, — и Горыныч пододвинул тарелку с мясом к себе. Увидев её взбешённое лицо, засмеялся:

— Ладно, ладно, я пошутил. Любезный, мне утку по-пекински и рюмочку коньяка — как всегда, помнишь, да? А дамам шампанское!

— Я не пью шампанское, — отказалась Ена, но Тамуся тут же встряла:

- А я пью!

— Тогда один бокал шампанского и… вам что, мадам Люси?

— Бокал томатного сока и сто грамм водки. Убью за Люси!

— Кровавую Мэри, что ли?

— Типа того, — хмыкнула Ена. — И не называй меня Люси, сто раз говорила, я тебе не коза и не…

— А кто ты, дорогая? Если я, твой будущий муж, козёл, то кто жена?

— …и не собака из песни Газмановых, — она закатила глаза на его последние слова о жене и, положив в рот кусок мяса, сказала:

— Жабудь об этом. Это… — ням, ням, — нежбытошные мешты.

Он кивнул и отсалютовал своей рюмкой коньяка:

— Я помню. Но, как “Варяг”, не сдаюсь!

— Варяг он… Варвар, вражина и бабник…

— И это я услышал, — хмыкнул Горыныч.

Танцев в этом зале не было и, поев, девушки явно заскучали. И, если Томчик ещё не теряла надежды кого-то снять на вечер, крутя налаченой головкой, то Люсьена сидела и откровенно позёвывала. Она уже выпила свой экстравагантный напиток, съела и основное блюдо, и десерт. И теперь просто глазела по сторонам. Подошёл официант и поинтересовался:

— Повторить не желаете?

Ена отказалась, а Томочка подняла руку, как прилежная ученица, и кокетливо, как это она умела делать, попросила “пироженку и мороженку к бокальчку винца, красненького и сладенького”.

Музыка играла негромко и ненавязчиво, создавая приятный фон для уставших, желающих просто отдохнуть, людей, но вот в соседнем зале неожиданно её врубили “неподецки” и у девушек заблестели глазки.

— Тамусь, хватит жрать! Пошли потопчемся!