Marcus Valerius Corvinus - Хроники Илиона. Бремя меча. Часть первая

наденьте, хотя бы, штаны.

Несмотря на то, что последняя его реплика меня разозлила, я призадумался – имея опыт общения с современными представителями закона, я накрепко усвоил, что выражения "будьте добры" и "прошу Вас" совершенно не водятся в их лексиконе. Мой же гость оперировал ими тоном знатока, что наводило на мысль – он не совсем тот, за кого себя выдает! К тому же, поквартирный обход и опрос насчет каких-то там ограблений, выражаясь языком моего времени, офицером городской стражи?! Да он, как говорят здесь, держал меня за лоха!

Было бы очень интересно узнать, что означает все это представление, но, к десяти часам вечера я должен был быть совершенно в другом месте. И в гораздо более приятном обществе! Так что мое решение быстренько закончить с Вячеславом Алексеевичем уже обретало вид заклинания забвения, которым я обычно пользовался в подобных ситуациях…

– Хорошо. Проходите. У меня есть час свободного времени. После чего попрошу Вас удалиться.

Казалось, гость был доволен таким исходом дела. Нимало не смущаясь, он прошел в гостиную, не разуваясь, и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло. Уже пожалев, что впустил его, я, было, хотел высказать ему по поводу такого хамства, но он решил, что не стоит упускать инициативу:

– Итак, Константин Андреевич – это таки Вы?

– Да, это таки я.

– Скажите – долго ли проживаете в этой квартире? И кому, кстати, она принадлежит?

– Принадлежит мне; уже два года, или около того.

– Два года… – С задумчивым видом он что-то соображал. – А до этого Вы, простите..?

– Родился, жил…

Устроившись в кресле напротив, я, увиливая от прямых ответов, сам принялся приглядываться к этому субчику. Конечно, ничего не стоило просто погрузить нахала в транс, и выпотрошить память до самого дна, но иногда правильно построенный диалог давал куда более значимые результаты в плане понимания целей и мотивов оппонента.

– Да, это – несомненно. Но можно подробнее?! – Каменное спокойствие, полуделовая-полурасслабленная поза, уверенная речь, пронзительный взгляд и значимая доля харизматичности располагали к диалогу с этим человеком! Я был вынужден признать – работал профессионал.

– Школа, кафедра журналистики Каразина, несколько работодателей…

– Проживали с родителями?

– Нет, снимал.

– Снимали… А, собственно, откуда Вы родом?

– С юга, Вячеслав Алексеевич. Но к чему Вам такие подробности?!

– Не переживайте, это простые формальности. Как говориться – не для протокола…

– Так может, Вячеслав Алексеевич, пивка открыть, посидеть…, словно старые друзья, пооткровенничать о личной жизни? О бабах потрещать? Мы ж не для протокола..?!

Изобразив задумчивую улыбку, глядя в глаза, и начисто проигнорировав мою возмущенную тираду, он заявил:

– И все же?

– Мама, – процедил я, бросая откровенный вызов, – учила меня не сообщать посторонним свой домашний адрес!

– А не препятствовать следствию, – парировал он, – мама Вас не учила?

Намереваясь вывести его из себя, я не заметил, как стал закипать сам. По-настоящему. Ведь, вместо того, чтобы пребывать в сладостном предвкушении предстоящего свидания, я вынужден был разгадывать цели и намерения этого служаки.

– Если я, как Вы выразились, под следствием – предъявите мне что-нибудь! Вызовите на официальный допрос. Честно говоря, уже надоел устроенный Вами цирк. Какое отношение все это имеет к кражам?

Я все больше убеждался в том, что этот оперуполномоченный никакой не оперуполномоченный! Он, становилось понятным, хотел раздобыть обо мне побольше информации, и сравнить легенду о моем прошлом, доступную тем, кто захочет «пробить» меня по инстанциям с тем, что расскажу я сам! Но, вставал логичный вопрос, зачем ему это нужно?! С чего бы это правоохранители могли заинтересоваться мной – обычным, ничем не примечательным человеком?!

– Не сомневайтесь, – заявил он, все так же пристально глядя в глаза, – в нашей способности это сделать! Однако меня удивляет, с какой настойчивостью Вы увиливаете от ответов на элементарные, по сути, вопросы! Я же не налоговую декларацию требую! И не о бабах, как Вы выразились, трещу!

Наконец, проскользнули первые нотки раздражения в его голосе.

– Не люблю, – произнес я с расстановкой, – вмешательства в свою частную жизнь.

– А я, – скопировав мою интонацию, сказал Таранов, – не для собственного удовольствия в нее вмешиваюсь! Это называется – --">