Лорел Кей Гамильтон - Голубая луна

— Ему-то какое дело? — спросила я.

— Он боится моей силы, ma petite. Нашей силы, и вот почему он и тебя объявил на своей территории персоной нон грата.

Я вытаращила глаза:

— Ты шутишь? Надеюсь, шутишь. Он запретил любому из нас ехать на помощь Ричарду?

Жан-Клод кивнул.

— И он еще думает, что мы поверим, будто это не его работа?

— Я ему верю, ma petite.

— Даже по телефону ты мог определить, что он не лжет?

— Есть мастера вампиров, которые могут солгать другому мастеру вампиров, хотя вряд ли такой силой обладает Колин. Но я верю ему не поэтому, ma petite.

— А почему?

— В последний раз, когда мы с тобой вторглись в земли другого вампира, мы уничтожили хозяйку.

— Она пыталась нас убить, — возразила я.

— Строго говоря, — уточнил Жан-Клод, — она освободила нас всех, кроме тебя. Тебя она хотела превратить в вампира.

— Ну я же сказала, что она хотела меня убить.

Жан-Клод улыбнулся:

— О ma petite, твои слова делают мне больно.

— Кончай чушь молоть. Этот Колин не может не понимать, что мы не бросим Ричарда гнить в тюрьме.

— Он вправе отказать нам в разрешении.

— Потому что мы убили другого мастера на его собственной территории? — спросила я.

— Он не обязан обосновывать свой отказ. Ему достаточно просто отказать.

— Как вы, вампиры, вообще можете о чем-то договориться?

— Медленно, — признал Жан-Клод. — Но не забывай, ma petite, у нас есть время, чтобы быть терпеливыми.

— Ладно, у меня его нет, и у Ричарда тоже.

— Вы могли бы обрести вечность, ты и он, если бы восприняли четвертую метку, — произнес Жан-Клод тихим и нейтральным голосом.

Я покачала головой:

— И Ричард, и я очень ценим то, что осталось в нас от человека. А к тому же твоя «вечность» — это не бессмертие. Она только значит, что мы будем живы до тех пор, пока жив ты. Тебя труднее убить, чем нас, но ненамного.

Он сел на диван, подобрав под себя ноги. В таком изобилии кожи это было нелегко — может быть, правда сапоги мягче, чем кажутся? Нет, вряд ли.

Жан-Клод облокотился на подлокотник дивана, выпятив грудь. Прозрачная красная ткань тесно облегала его тело, не оставляя простора воображению.

Соски выпирали из-под нее. Красный газ рубашки превращал крестообразный шрам в кровавую рану.

Он приподнялся, опираясь на подлокотник, как русалка на камне. Я ожидала от него поддразнивания, чего-то сексуального. Но он сказал:

— Я пришел, чтобы лично сообщить тебе о том, что Ричард в тюрьме. — Он пристально смотрел мне в лицо. — Думал, что это может тебя расстроить.

— И еще как. Этот тип, Колин, вампир, кто бы он вообще ни был, но он явный псих, если думает, что сможет нам помешать спасать Ричарда.

Жан-Клод улыбнулся:

— Сейчас, пока мы беседуем, Ашер ведет переговоры о том, чтобы Колин дал тебе доступ на свою территорию.

Ашер был у Жан-Клода правой рукой. Я нахмурилась:

— Почему мне, а не тебе?

— Потому что ты куда лучше общаешься с полицией, чем я. — Он перебросил длинную, утопающую в коже ногу через подлокотник и грациозно встал на ноги. Как в танце с лентой, только без ленты. Насколько мне известно, Жан-Клод никогда не танцевал стриптиз в «Запретном плоде», принадлежащем ему вампирском стрип-клубе, но вполне мог бы. Он умел малейшему движению придать оттенок сексуальный и слегка скабрезный. Всегда казалось, будто у него на уме такие мысли, которых в разношерстной компании не выскажешь.

— Так почему же ты просто не позвонил? — спросила я, хотя знала ответ — по крайней мере частично. Он был так же зачарован моим телом, как я — его. Хороший секс — штука обоюдная, и при правильно выбранной жертве соблазнитель становится соблазненным.

Он скользнул ко мне.

— Я считал, что такие новости надо сообщать лицом к лицу.

Он остановился так близко ко мне, что круглый подол моей рубашки касался его бедер. Жан-Клод чуть шевельнул корпусом, и атласный край одежды ласково погладил мне ноги. Почти любой мужчина такое движение мог бы сделать только руками. Конечно, у Жан-Клода за плечами было четыреста лет тренировок.

— Почему это лицом к лицу? — спросила я с небольшим придыханием.

— Ты знаешь, — улыбнулся он.

— Я хочу от тебя услышать.

Красивое лицо Жан-Клода превратилось в ничего не выражающую, тщательно сделанную маску, и лишь глаза светились, как манящие огоньки.