Юлия Валерьевна Щербинина - Империя Инферно. Несущие Свет

ни одной живой души. Мокрая трава, плывущие тёмные тучи. И вороны. Бесчисленное множество ворон и воронов. Они кружат прямо над ним рваным чёрным смерчем, и всё кричат, кричат…

От воспоминаний опять закружилась голова. Нет. Всё же хватит на сегодня копаться в памяти.

Руслан неуклюже перевернулся на бок и закрыл глаза.

Да. В тот день бешеные вороны атаковали весь небосвод.

* * *

Весь оставшийся день, пока он то спал, то скользил пустым взглядом по потолку, вокруг него суетились слуги и лекарь. Что-то говорили, чем-то пытались его накормить, но есть Руслан категорически не хотел. Позволил запихать в себя пару ложек чего-то кашеобразного и пару кусков хлебоподобного, отослал всех, куда вспомнил, и закутался в одеяло.

Следующим утром дверь распахнулась, и в спальню бесцеремонно ввалился рыжий мужчина с кустистыми рыжими бакенбардами и пенсне на курносом носу.

– Романыч! – воскликнул он, швырнул на стол цилиндр и белые перчатки. – Наводнение, пропади оно пропадом, сошло, ураганы стихли, а от тебя ни слуху, ни духу! Мы с тобой – страшно сказать! – больше недели не куролесили. Сегодня электричество заработало, и я ж тебе с утра звоню, спросить, как ты тут. Вдруг спился один, да без меня! Или ещё чего. Как в воду глядел! Отвечает мне твой дворецкий, мол, беда, неладно с графом – чуть не отошёл. Я сюда, ни свет, ни заря, а мне девки дворовые такие страсти давай рассказывать! Ты как же ж так умудрился, да с коня-то? Говорил я тебе тогда – пошли ко мне, развеемся, а ты упёрся – домой пойду, да сам! Ну и что, доволен? Ни на день тебя нельзя оставить без присмотра, как дитё малое!

Он говорил так быстро и возбуждённо, что Руслан спросонья не разобрал и половину слов. Даже не понял, кто перед ним.

Рыжеволосый повесил чёрный плащ у двери, спешно пригладил взъерошенную шевелюру и сел у него в ногах.

– Ну-у-у, Руслан Романович, и запустили же вы себя! Волосы точно швабра, лицо как моя щётка для обуви. И не стыдно, а? Ваше заросшее, лохматое сиятельство!

– Стёпа? – прохрипел Руслан и сел на кровати.

– Ну во-от! А говорят, не узнаёт никого! – жизнерадостно осклабился рыжий. – Я-то им сразу сказал, что барона Гайдарова не узнать невозможно! Даже пари хотел заключить с твоим дворецким, да жалко его стало. Он ведь…

В мутной памяти ожило несколько образов. Граф и барон вместе прогуливались верхом. Потом набежали грозовые тучи и начался дождь. Степан поторопился уехать домой. А Руслан…

– …всем щас тяжко, сами на грани разорения, а им-то каково! Ох и хлебнём же мы сейчас хлопот, все – поголовно! У меня ураган, падлюка, пол-леса свалил, ты представляешь?

Руслан перевёл непонимающий взгляд на друга.

– Какой ураган? – прохрипел он, и Гайдаров едва не захлебнулся в эмоциях.

– Романыч! Пока ты мохнатым овощем в постели валяешься, у нас все владения чуть не смыло с лица земли!

И он рассказал то, отчего Руслану захотелось вновь провалиться в беспамятство.

Всё началось в роковой день их последней встречи. Как утверждали слуги, граф вернулся с конной прогулки, помятый, сам не свой, и слёг во время ужина, а проливной дождь и сильный ветер за окном буквально за несколько минут переросли в ураган. Разбушевалось страшное ненастье.

От раскатов грома тряслись стены, ливень, гроза и град замуровали население в домах без электричества. Шесть дней бушевали ураганы, перерастая в смерчи, вырывали с корнями деревья и вместе с элементами кровли и заборов разносили по городам и деревням. Дожди не прекращались, наводнение затапливало земли и уносило скот. Всё вокруг гибло.

Но на седьмой день всё прекратилось. Просто взяло и прекратилось, так же внезапно, как и началось. Ещё ночью мир словно бы готовился принять в жертву всё живое, а к полудню сквозь спешно убегающие тучи стало игриво выглядывать солнце. Воды сходили в океан, реки и озёра, как ни в чём не бывало защебетали птицы.

– Я сегодня первый раз за неделю нос за ворота высунул. Грязищи везде! Моя Цикада местами еле копытца волокла, ‒ воодушевлённо причитал Гайдаров. – Так что, вставай, лентяй, будешь моей кобылке ножки чистить. Из-за тебя, непутёвого, пострадала. И побрейся уже, наконец! Позорище! Где твой цирюльник?

– Сколько же времени прошло, с тех пор как… я упал? – заторможено проговорил граф.

– Так вчера ж всё только и прекратилось. Восьмой день, получается, уже подушку мучаешь, – ответил Степан и тут же встрепенулся. – Завалялся ты, однако, мохнатый! Тут вон дел --">