Алена Тимофеева - Семь мечей

толкнув мальчика, а другой выхватив мягкий хлеб, царевна побежала к заждавшемуся её коню. Глухой вскрик заставил Луну замереть на месте. Она медленно повернула голову, на её прекрасном лице застыла гримаса ужаса от увиденного. Крестьянин, чьё имя царевна так и не удосужилась узнать, истекал кровью. Его грудь пронзали острия вил. Изо рта, издававшего хриплые звуки медленно сочился багровый ручеёк. На светлой, сшитой из грубой ткани рубахе, расцветали тёмно-красные пятна.

– Сам виноват, – прошептала царевна и, выронив хлеб, быстро взобралась на коня. Луна уже направлялась в сторону замка, подгоняя Воронка изо всех сил. Женский пронзительный вопль, раздавшийся позади, вспугнул стаю птиц. Но никакая неведомая сила не заставила бы царскую дочь обернуться в тот момент. Это была первая забранная ею жизнь.

Вторую и третью Луна отобрала на балу, устроенному в честь дня рождения царицы. Мать Луны надо признать, тоже обладала чудесным ликом, стройным станом, на царицу, казалось, и прожитые годы не повлияли. Присуждали злые языки романы правительнице с различными послами да князьями, но верна она оставалась своему супругу. Чествовали тем вечером мать Луны не хуже царя. Одними из тех, кто хотел поздравить царицу, были князь южных земель со своим сыном. Юный княжич – хорош собой, статен и, по слухам, являлся храбрым воином. Луна, несомненно, подпала под влияние его чар, но заметив интерес со стороны княжича к своей матери, она не смогла с этим смириться. Ночью, когда гости разошлись по спальням, царевна обнаружила милого её сердцу сына князя, беседовавшим с царицей на балконе. Дождавшись, когда мать удалится, Луна вышла из своего укрытия. Неспешно приблизившись к княжичу, она коснулась пальцами руки юноши и негромко произнесла:

– Матушка наверняка утомила тебя, княжич, своими разговорами, она порой бывает невыносима. – Сын князя удивлённо на неё взглянул и, убрав свою руку, покачал темноволосой головой:

– Царица достойнейшая женщина, она не может утомить. – Он хотел было уже уйти, как Луна, по всей видимости, одолеваемая неведомыми ей доселе чувствами и выпитым за праздничным ужином вином прижалась к широкой груди княжича.

– Царевна, будь благоразумна! – он мягко постарался разомкнуть объятия.

– Ты смеешь отказывать мне?

– Побойся Бога! Что скажет государь? – в ответ на эту фразу ноздри Луны гневно раздулись, глаза потемнели.

– Никто не смеет мне отказывать. – Её длинные руки вновь обвили шею молодого княжича, и тот в отчаянии отступил.

– Умоляю, царевна, опомнись! – уворачиваясь от настойчивых рук и губ царевны, юноша упёрся спиной в ограду балкона и, не выдержав напора Луны, оказался летящим вниз, прямо в бурлящую реку, что бежала вокруг скалы, на которой и был построен замок.

– Что же ты наделала, милая? – голос матери громом поразил стоящую в оцепенении Луну.

– Ну, зато он тебе не достанется, – с тихой злостью сказав эти слова, царевна распрямила спину и гордо прошествовала мимо царицы.

– Сердце у тебя твёрже камня и холоднее льда. Нет у меня выбора…Долг мой – принести весть об этой чудовищной трагедии твоему отцу. Бедный княжич. – На щеках матери заблестели слёзы, она вышла в коридор и направилась в свои покои. Луна не могла этого допустить. Княжич не крестьянин. Ей это так просто с рук не сойдёт. Догнав мать, царевна дёрнула ту за рукав бархатного платья.

– Не смей никому говорить. Никто не видел меня кроме тебя. Он сам упал. – Царица глядела сквозь слёзы на дочь и словно, не узнавая собственное дитя, проговорила:

– Не хотела я внемлить молве, слух об убиенном мальчике из деревни разнёсся быстрее ветра. Отгоняла от себя до последнего перешёптывания слуг. Ясно мне теперь. Мы с царём позаботимся о тебе. – Мать Луны хотела уйти, но хватка дочери была крепкой.

– Луна пусти, ты делаешь себе только хуже. – В руках царевны остался кусок синего бархата, а мать, не удержавшись на ногах, упала наземь. Да так, что больше не встала. Возможно, у царевны и правда сердце превратилось в камень, ведь при виде мёртвой матери она не почувствовала ничего, кроме облегчения. Ей оставалось только лишь скрыться в своей комнате.

Горевал овдовевший царь целый год, а с ним и всё его царство. За это время не устроили ни одного праздника, ни одного пира или торжественного приёма. Вся жизнь замерла. Лишь времена года сменяли друг друга как часовые, а Луна скучала. На пороге своего семнадцатилетия она --">