Любовь Котова - Снегурочка

— Да что с тобой сегодня такое, Андрейка? Устал небось? Вот хуторок твой, вот изба. — и, обернувшись к девушке, дед сказал: — Дарья, сходи-ка завтра к Зоряне, может, она травки какой даст попить для мужа али воды заговоренной. А то парень-то твой совсем плохой, вижу.

Андрей слез сам и помог жене сойти с саней. Они поблагодарили деда Макара и направились к избе.

Дом был добротным пятистенком с русской печью. Через небольшие сени и высокий порог сразу попадаешь в комнату. Был там и женский угол, и мужской, и печной, а ещё — полочки на стенах с всякой разной утварью. На окнах висели весёленькие занавески в горох, полы устланы разноцветными полосатыми половиками явно ручной работы. Стол покрывала домотканая скатерть. Кругом чистота, уют. Всё тут дышало любовью.

— Андрей, ты что нибудь понял? — наглядевшись на «их» дом, наконец спросила Диана.

— Понял. Тебя теперь зовут Дарья. А это — наша отдельная квартирка. Только в шестнадцатом веке. Я видел такое в кино, но представить, что подобное может произойти со мной… с нами…

Диана сняла пуховик, переобулась в короткие белые валенки, стоявшие в углу у двери, и уселась на лавку.

— Судя по всему, мы с тобой какие-то зажиточные крестьяне. Смотри, обстановка-то не самая простецкая. Хм… генетическая память должна мне подсказать, что делать.

— Скорее знание истории, — усмехнулся муж. — Если честно, то пока я — пас. Но нам придется как-то адаптироваться. Предлагаю сначала отдохнуть, а потом уже думать, что делать. Бежать-то всё равно некуда.

— Почему с нами такое произошло — вот что надо понять. И ещё, помнишь, что дед сказал про знахарку Зоряну? Её надо искать. Возможно, она сможет как-то пролить свет на эту странную ситуацию.

На следующий день Андрей стал искать ведьму, ломясь почти в каждую избу. По деревне тут же пошёл слух, дескать, пару с хутора бесы одолели, вот супруги-то умом маленько и тронулись.

Оказалось, дом Зоряны стоял поодаль от деревни. Туда пара и направилась. В комнате стоял полумрак, пахло травами, гарью и ладаном. Коптила лучина.

За круглым столом сидела немолодая, даже очень пожилая женщина. Платок повязан со лба назад. Из-под него выбивалось несколько совершенно седых прядей. На столе перед хозяйкой были разложены склянки, свечи и миска с бобами, пучки трав, клубки ниток.

— Заходь, девка, а муж твой пока в сени пущай выйдет. Ну, садися. Сказывай, чаво пришла? Поди споведаться? Ведаю, с далека прикатила.

Диана заинтересованно села на край скамьи. Ну хоть Зоряна поняла, что девушка не из местных.

— На вот, возьми горсть бобов и кинь на стол пред собою.

Диана сделала, что ей сказала ворожея.

— Очарована ты, девка. Из снега слепила бабу и заклятьем ледяным оживила. В утробе твоей она оживёт и силы заберёт.

Гостья только и могла что открывать и закрывать рот, не в силах вымолвить слова. Зоряна продолжала:

— Али ты преставишься, али муж твой.

Диана заплакала.

— Что же делать мне, бабушка?

— Глумиться над энтим делом не надо было. Слова громадную силу имеют, не надо это забывать. Произнесли вы их с супружником не в доброе время, вот заклятье и сработало.

— Я же не специально. Очень мы деток хотим, по докторам ходим уже шесть лет. Они только руками разводят.

Слезы текли по щекам Дианы и капали на расшитую узорами салфетку, лежащую на столе.

— Эвона как! Не убивайся ты уж так, исправить-то беду пока можно.

Зоряна взяла мокрую от слез салфетку и бросила на неё камешки, подожгла пучок сухой травы и начала водить им над камнями. Изба наполнилась едким запахом. Потом ворожея стала ходить вокруг Дианы, приговаривая:

— Холодная девка не нужна.

Иди туда, откуда пришла: в снега, во льды.

Живая из плоти и крови приди. Да будет так!

Это всё, что могла понять и запомнить девушка. Остальное она либо не слышала, либо не понимала. Ворожея тяжело и шумно дышала всем телом. Седые волосы разметались безжизненными прядями по острым плечам.

— Спи спокойно, девка. Отвела беду от тебя и мужика твоего, а вот дитю твоему… — не закончила Зоряна, но по её настрою Диана всё поняла. И снова потекли слёзы по лицу девушки.

— Ну, полно! — сказала старуха, достала с полки мешочек, высыпала из него зёрна на тряпицу. — Спасти робёнка может только любовь.

— А как это — любовь?