Юрий Грушевный - Паладин. Начало

бодрствованию, выдернув себя из сна, тоже не выходило. Паника подбиралась все ближе.

Долго страдать и заниматься самосозерцанием мне не дали, ибо очень скоро послышался нарастающий гул.

О, хоть звук есть, и на том спасибо.

Гулом сопровождалось быстро приближающееся нечто, похожее на воронку, вынырнувшее из-за границы моего восприятия.

Интересно, как я её вижу при отсутствии глаз?

Воронка очень походила на беззубый зев червя, тело которого свито из сотен тысяч серых тонких нитей, постоянно перемещающихся в хаотичном порядке. Тревога переросла в животный страх. Пробовал заорать, но в отличии от зрения и слуха, остальные элементы моего привычного организма не вернулись. Очень уж мне в эту пасть попадать не хотелось, прямо на уровне подсознания.

Игнорирующий мои попытки убежать или защититься сюрреалистичный зев, быстро приблизившись, поглотил моё сознание.

Пробуждение ото сна получилось резким. Вот я, бестелесный, проваливаюсь в неестественную шевелящуюся и гудящую воронку, и вот я снова в сознании и чувствую себя в своем теле.

Твою же душу! Что это было? — прозвучал в голове вопрос, — Я мыслю, значит, я существую. Уже радует, — отозвалось там-же.

Так как ранее лишаться ощущений физической оболочки мне не приходилось, в первые мгновения сосредоточился именно на вернувшемся осязании. Тело есть и вроде бы даже мое, так как каких-то новых лишних конечностей или отсутствия старых не ощущается.

Продолжая самодиагностику, уловил от тела новые ощущения, которые никак не согласовались с ощущениями из памяти: зябко, дует легкий ветерок, я лежу спиной на твёрдой холодной поверхности. Забегавшие по телу и окружающим поверхностям руки подтвердили — я точно лежу на улице, при этом на полу и, скорее всего, на каменном полу. Все это значительно отличалось от теплой детской и хоть и неудобного, но в меру мягкого дивана, на котором я засыпал. Да даже от паркета новые ощущения отличались, на который я чисто гипотетически мог свалиться во время этих особенно ярких ночных приключений.

Осознание того, что в окружающем мире что-то так кардинально изменилось, ворвалось в мозг приливом адреналина, заставив мгновенно открыть глаза и попытаться принять вертикальное положение.

Где диван? Где старший, где жена с младшим, где все? — замелькали мысли, как картинки киноленты.

Резко подскочив, я с размаху влетел головой в какой-то каменный угол или выступ. Голова взорвалась яркой вспышкой и острой болью, как это бывает, когда пропускаешь хорошо поставленный удар на тренировке или с размаху прикладываешься бестолковкой в какой-нибудь не самой удачной жизненной ситуации. Интуитивно отшатнувшись от препятствия, сел задницей назад на холодный камень и схватился за рассеченную бровь.

Ссссс…каа. Еще немного — и остался бы без левого глаза. Что вообще происходит? Где я? Мать вашу! — прошипел я, пытаясь проморгаться и ощупывая разбитую бровь.

Яркая вспышка боли заставила выплеснуть очередной коктейль гормонов в кровь, и я начал соображать еще быстрее, окончательно отходя ото сна и от мини-нокаута.

Либо у меня последствия тяжелого сотрясения и я частично лишился зрения, либо вокруг очень плотный и густой туман. Такой, что даже злополучного каменного «спарринг-партнера» во время моего стремительного подъема не сразу можно разглядеть.

Опустил глаза: нет себя я вижу, со зрением все хорошо — как я ложился в трусах, так и поднялся здесь, без новых предметов гардероба. Землю тоже видно, ну, точнее, все тот же холодный серый камень.

Вопрос «где я и где остальные члены семейства?» пришел уже следующим осознанием, но быстро вышел на первое место в моем личном чарте вопросов «Что? Где? Когда?».

Так, надо успокоиться, продышаться и попробовать начать думать рационально.

Сомнения насчет того, что я сплю, после легкого нокаута быстро улетучились. Да, сегодня определенно ночь необычных сновидений и ощущений, но такая острая боль во сне, насколько мне известно, невозможна. Или возможна? Может, на меня шкаф какой там упал, и мозг мне вместо него такие картинки рисует? Да нет, не было ничего над диваном и рядом с ним. Больно, голова аж гудит до сих пор, а теплая кровь течет из разбитой брови, так и норовя попасть в глаз.

— Щипать себя теперь точно смысла нет… — тихо прошептал я, трогая отдающую болью при касании бровь и смахивая очередную порцию обильно вытекающей крови. Да и задница на --">