(Каролина Инесса Лирийская) - Сорочьи перья (СИ)

другой волк тебя не послушает и загрызет…

Он разглядывал мальчишку — мрачного, замученного. Снова и снова спрашивал себя, не совершает ли ошибку: может, лучше будет, если он погибнет здесь, не переживет этот день, как не пережило ночь стойбище? Но Вольга уже чувствовал, что Кощей не сдастся — поползет, если ноги не держат, а его потом будет вина грызть, что обрек мальчишку на мучения. Да и привык он всегда отдавать долги.

— Куда тебе нужно? — с легким сердцем спросил Вольга.

— Не знаю я. В Китеж-град, разве что… — задумался глубоко, устало покачал головой. — Странное дело: думал, вот сбегу, мечтал так, а сам до конца и не понял, куда мне идти.

— Нет, Вань, отсюда до Китежа твоего несколько седьмиц бежать, не выдержишь, — проворчал Вольга. — Давай я тебя пока до Переяславля довезу, отдохнешь, а там поглядим. Если захочешь — пойдем в Китеж, — пообещал, но почему-то твердый взгляд Кощея заставил его насторожиться. Что-то недоброе в нем горело.

Вольга обернулся снова серым волком, подставил шею новому знакомцу и тихо заворчал, когда тонкие сильные пальцы вцепились в загривок. Неясная тревога все не отступала, но Вольга заглушил вой предчувствия. От Кощея пахло смертью и золой, но он надеялся, что это сотрется. Со временем.

Да и если придется довезти его до Китеж-града — не сожжет же он город на озере, право слово.

========== 2. по ту сторону реки ==========

По ту сторону реки ничего не было — ни жизни, ни смерти; так твердила мать, когда Марыська заглядывалась на молчаливые спокойные воды реки Смородины и на лес, шумящий на том берегу. Тогда Марыська кивала, склоняя голову, но все равно украдкой поглядывала.

Через Смородину стояли крепкие надежные мосты, старые, как сам мир, но ни один человек не мог на них ступить — мальчишки пытались. Поговаривали, в каждом поколении находились смелые глупцы, но невидимая ворожба удерживала и их и не давала и шага сделать на твердые доски. Марыська их видела. Потом парней схватили, отволокли в Сосновку, и староста прилюдно сек их, приговаривая, что они пытались беду навлечь на всю деревню, а мальчишки, вчера казавшиеся героями, униженно выли и стонали. Марыська всегда жалостливая была, не выдержала — побежала домой, села за прялку, чтобы успокоиться.

Она много думала про неприступные мосты и обжигающие воды Смородины-реки. Она знала, что говорили: хочешь незаметно кого-то убить — сбрось его в Смородину, выжжет до костей, праха не оставит. Но, слава Белому богу, такого уже давно не случалось, и жили в Сосновке мирно да тихо.

Только на ночь двери запирали, чтобы никакой упырь с той стороны не пробрался и не напился крови. Иногда, правда, раздавался крик заполошный: «Волкодлаки!», тогда нужно было прятаться, сидеть тихо. Волкодлаки забирали иногда скотину, а людей не трогали, и Марыська невольно думала, что им, наверное, нечего есть, раз они приходили к человеческому жилью, как обычные лесные волки, и утаскивали ягнят.

Она мечтала о Лихолесье, представляла что-то невиданное, но оставалась на месте. Храбрости у Марыськи не было ни на грош.

Тем днем она отправилась в ближайший лесок, чтобы ягод набрать. Где-то рядом плескалась Смородина, а клочок леса казался совсем маленьким и невзрачным по сравнению с заросшей чащей Лихолесья на том берегу. Правда, вблизи реки по обе стороны осталось выжженное поле — это Марыська давно уже разглядела. Говорили, что когда-то тут битва была между нечистью во главе с царем Кощеем и войском Китеж-града, и землю пожгли ворожбой — ничего на ней больше не рождалось. Марыська этого не помнила, тогда маленькая была совсем…

Она бережно срывала ягоды в корзину, стараясь не раздавить пальцами; дикая малина уродилась в этом году. Думала о своем, о заботах домашних, о том, как с мамкой будут варенье делать… А потом на лесок налетел ветер, затрепал кроны, прокатился, даже юбку Марыське дернул, что она испуганно охнула. Замерла, насторожившись.

А сверху камнем упало что-то — птица! Марыська резво отпрыгнула, едва корзинку не перевернув, вскрикнула. На траве замер, трепеща, большой черный ворон, задергал крылом, а потом рябью пошел, как отражение на воде. Марыська глазам не поверила: миг назад перед ней лежала несчастная подбитая птица, а теперь растянулся юноша — в неловком изломанном

--">