Роланд Джеймс Грин , Фрида Мюррей - Чародей Киев

— По крайней мере, теперь нам известно, что здесь надо следить за каждым своим словом. Даже какое-нибудь совершенно невинное пожелание или просьба могут выйти нам боком.

— Ничего нового вы не сказали, док. Но я торжественно обещаю говорить по возможности мало и аккуратно.

Ши поглядел вперед — лес понемногу редел.

— Может, за обедом разузнаем побольше, — заключил Ши, после чего глянул на «Готский альманах». Он и понятия не имел, как вернуть его туда, откуда взял. — Специально для подобных ситуаций нам нужно выдумать нечто вроде магической справочной службы, док.

— Обязательно поразмыслю на этот счет, — пообещал Чалмерс.

На краю леса они миновали грубо сколоченную двухколесную телегу, к которой была привязана тощая лошадка. Рядом слонялся какой-то крестьянин. Игорь отправил его назад — в помощь тем, кого оставил свежевать медведя.

Когда лес остался позади, Игорь провел небольшой отряд по топкому берегу излучины небольшой речушки, а потом вверх по невероятно крутому склону к огороженной высоким забором маленькой крепости, к которой с обратной стороны примыкал все тот же лес. За забором обнаружилось с полдюжины одноэтажных бревенчатых домишек, крыши которых были крыты соломой или дранкой.

Князь Игорь скрылся в дверях самого большого из них. Опять он проявился на пороге в тот самый момент, когда подоспели и оба психолога, запыхавшиеся от быстрой ходьбы и изнурительного подъема. Князь протягивал Чалмерсу плоскую корзинку. Внутри, на грубой льняной салфетке, обнаружились две маленькие буханки хлеба, а по соседству с ними — какая-то большая серая груда.

— Хлеб да соль, док, — тихонько пробормотал Ши. — Не вздумайте отказываться!

Доктор Чалмерс, пусть и с несколько раздраженным видом, послушно поклонился, отломил ломоть хлеба, обмакнул его в соль и принялся безрадостно жевать. Судя по его реакции, хлеб был хоть и черствый, но вполне съедобный. Ши последовал его примеру.

— Добро пожаловать в дом, — сказал Игорь, слегка наклонив голову, после чего добавил: — Хотя вы наверняка горите желанием сперва посетить баню?

Весть о наличии этого достижения цивилизации была встречена обоими психологами с неподдельным энтузиазмом. В дверях показался слуга, который проводил их к одному из домишек поменьше.

В дверях он забрал у них одежду, пообещав, что скоро принесут чистую. Оставшись в чем мать родила, оба нырнули внутрь.

Внутри пар оказался настолько густым, что оба едва различали друг друга, а жара царила такая, что пазухи Ши, в других мирах особо не дававшие о себе знать, острой болью напомнили о своем существовании. Проклятия Чалмерса поставили Ши в известность о местонахождении коллеги.

— К русской бане нужна привычка, — согласился молодой человек.

Пошарив вокруг, они нащупали скамейки и деревянные шайки с сальным мылом и березовыми вениками. Эти примитивные заменители шампуня и мочалок вскоре действительно напрочь избавили их от запекшейся крови и грязи.

Избавили они заодно и от всех болей, душевных и физических, придав чудесное ощущение истомы. Ши поймал себя на мысли, что дремлет, сидя на полке, совершенно не представляя, сколько времени он тут провел.

В конечном итоге они услышали голос слуги, который спрашивал, готовы ли они. Когда они ответили утвердительно, дверь бани распахнулась. Оба возбужденно выскочили на свежий воздух, где на каждого прицельно и с явным знанием дела выплеснули по бадье ледяной воды.

Чалмерс закашлялся, а у Ши холодная вода, как видно, только подстегнула работу каких-то закоулков сознания.

— Док! — торжественно провозгласил он. — По-моему, я знаю, куда мы попали!

Чалмерс, вытирая голову, вопросительно поглядел на него из-под жесткого льняного полотенца, пока Ши сосредоточенно рылся в груде штанов, рубах, кафтанов и коротеньких сапожек, которые приволок слуга.

— Помните тот прием, который мы прошлой осенью устраивали по поводу открытия нового факультета?

Чалмерс кивнул. Одному весьма состоятельному выпускнику, ранее особо не питавшему юношеской страсти к Толстому, ни с того ни с сего вдруг вздумалось щедро одарить кафедру русской литературы. В числе счастливых обладателей открывшихся вакансий оказался и некий политический эмигрант, который, по его словам, преподавал еще в императорской академии Санкт-Петербурга. Скорее всего, это действительно было так, и он явно чувствовал себя королем бала.

--">