Екатерина Федорова - Милорд и Сэр

Клотильды, – непреклонно поправил его Серега.

– Нет, сэр Сериога, труды были ваши, – не менее непреклонно поправила его леди Клотильда (и когда только проснулась, спящая красавица?). – Моим в сем случае был только меч, да и он скорее мешал, чем помогал. Главным же было это… как его… доброе сердце ваше! Вот.

И, завершив свою крайне прочувствованную речь, в которой моменты умилительного до ужаса раздумья перемежались пугающей мощи зевками, леди со стуком уронила взлохмаченную русую голову на корягу и захрапела вновь.

Серега, нахмурившись, изучал избитый в лохмотья носок своего левого сапога. Собственно, что ему тут могут сделать? Возвращение домой зависело вовсе даже не от старичка. От сэра Монтингтона Скуэрли оно зависело…

Скитания по миру, где право сильнейшего цвело махровым цветом буквально на каждом местном пятачке и пригорочке, а казни рассматривались как средство воспитания умов и увеселения скучающих граждан одновременно, – скитания эти с недавних пор сильно ему опротивели. Прямо-таки до крайности опротивели. И было полное ощущение, что он тут не только повзрослел, но и постарел самым натуральным образом. И лет на сто, никак не меньше. Ему был отвратителен мир, где с людьми поступают вот так. Ему был ненавистен мир, где голодающие дети были нормой. И не то чтобы он отчаянно скучал по дому, но… имелось и еще несколько аргументов, подогревающих и без того горячее желание Сереги возвернуться из здешних “эмпиреев” назад, домой, в родные пенаты.

Он изменился здесь. Изнутри и снаружи. И все после этого мира, слегка осказочненного за счет магических финтифлюшек феодализма… Причем изменения внутри беспокоили его больше, чем изменения снаружи. Он понемногу становился другим. Менее жалостливым. Менее… добрым. Менее цивилизованным… Простейший пример – потеря пригретого им еще там, на Земле, кота Мухтара. Пропал – ну и фиг с ним. Не было у него нынче ни сил, ни желания жалеть каких-то кошечек. Тут людей не успеваешь жалеть. Можно, конечно, списать все это на счет того, что он просто-напросто взрослеет. Но что-то не хотелось ему ТАК взрослеть…

И еще – он совершил убийство. Даже два убийства, сиречь целых два деяния, квалифицируемых общественным мнением вместе с уголовным кодексом там, на родине, одинаково нехорошо. Оба – лично и собственноручно. И самообороной их не назовешь – обе жертвы на момент убийства преспокойненько дрыхли себе в крепчайшем пьяном угаре, угрожая его драгоценной персоне чисто гипотетически, так сказать, как возможные доносчики в случае возможного (!) пробуждения. Маловероятного пробуждения, кстати сказать. Сила и мощь их похмельного благоухания разила наповал… И ежели его драгоценная персона останется здесь, в царстве дикого феодализма, и дальше, подобное, вполне возможно, придется совершить еще не раз. И не два… И самому иногда пожить хочется, а для этого надо как минимум выжить. Убив тех, кто твоего выживания не хочет… Или за-ради спасения своих друзей и близких. Сколько он тут пробыл: без году неделя? А то ли еще будет… А потом, по возвращении домой, может оказаться и так, что обуздывать в себе вследствие этого крайне экзотического “сафари” придется вовсе не позывы жалости к кошечкам. А порывы к убийству всех тех, кто будет против него. Таких, собственно, в том мире было множество… Ха! Видел бы кто-нибудь из них сейчас тихого доходягу Сируню! Именно так его звали в колледже – Сируня. Производное от глагола туалетно-прикладного назначения. Не все, конечно, звали, но суть дела от этого не менялась. Он не пользовался популярностью, но это еще не причина, чтобы привносить туда замашки леди Клотильды. Пора, пора ему было домой.

– Ну, детушки, задачку для вас я определил, направленья указал, а теперича и кнут показать вам можна. – Старичок довольно сложил ручки на животе и зажмурился, заулыбавшись. – Какие такие кары вам воспоследствуют, ежели вы меня, старинушку, счас неуважите? Что, твое сиясьтво, хороша наша ледюшка? Лицом распрекрасна, душою чиста, аки вода из родника горного… А также зело сильна и отважна, так? Да вот беда – такие-то умирают завсегда вперед трусливых и слабых. Вот и ее деньки – последние на землице энтой. Точно тебе говорю – эльфы глядели в зерцало смерти… Последние разы топчет наша красавица зеленую травушку, эхма!

Серега метнул встревоженный взгляд на леди Клотильду. Та вроде бы была пока что жива и здорова, дышала (то есть храпела) вполне нормально, с --">