Валерия Лагутина - Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

О ужас!

Огромная остроконечная вершина летит в его сторону, будто пытаясь пронзить его насквозь и навечно приковать к так любимой им фригийской шерсти и перламутровому шёлку.

И тут, казалось бы, настало время бросить всё и бежать, но…

Торвальд сильнее зажмурил глаза и крепче прижал к себе тюк с выбившимся из него ярко- красным куском полотна.

Немой видел, как льдина, перевернувшись в вышине, плашмя упала всего в нескольких дюймах от купца, прижав к палубе край его шубы и, подойдя ближе, присел перед его лицом.

Открыв один, а затем и второй глаз, Торвальд, поняв, что ему удалось избежать смерти, поймал промелькнувшую у себя мысль, что это ещё не конец, попытался выбраться из-под льдины, но та оказалась слишком тяжёлой. Несколько раз дёрнувшись, он посмотрел на наблюдающего за его бесполезными попытками выбраться Немого и зло выкрикнул:

–Ну, помоги же мне!

Но тот, к его великому удивлению, широко улыбаясь, встал и, отходя к самому борту, приготовился к прыжку.

Нет!

Он не может оставить меня здесь одного! Это несправедливо!

«Несправедливо?»– Словно услышав его мысли повернулся к нему Немой.

– Я же вылечил тебя тогда! Помнишь?

И Торвальд видит, как в безучастных глазах Немого гаснет слабая надежда на его спасение. В ощущении своей полной беспомощности и приближении скорой смерти, он бессильно опускает голову и смиренно закрывает глаза.

Но тут чья – то сильная рука одним рывком выдёргивает его из-под накрывшего куска льдины и швыряет в раскалённую от холода воду.

Тысячи острых иголочек пронзают пышное тело Торвальда, утаскивая под плавучие льды. Но инстинкт самосохранения заставляет мужчину отчаянно работать коченеющими руками и ногами и всплыть на ледяную поверхность.

Чьи-то руки хватают его за шиворот рубахи и волоком вытаскивают на берег.

Глава 31

Уставшая бушевать метель, наконец – то, утихла и спряталась в свои тайные чертоги. Накрывшие озябшие деревья белоснежные шубы то и дело стряхивали лоскуты своего наряда, обнажая мохнатые ветки и озябшие сучки.

Белые клубы дыма, вылетающие из горячих печей хижин, пышными облаками поднимались в небо, окрашивая расползающейся белизной тяжёлые серые тучи, плотным одеялом закутавшие небосклон.

Вечереет.

В маленьких окнах – прорезях, прикрытых на зиму кусками слюды, начинают светиться тусклые огоньки факелов и молодёжь ряженая в неимоверные наряды, весело вываливается пёстрой толпой из натопленных изб, выпуская за собой клубы тёплого пара.

–Как на ночь на тёмную

Месяц уродился

И за дали-дальние

Колесом катился,

Луною обратился,

С папабом породнился, – слышится звонкое пение, серебряным звоном разрезающее морозный воздух.

Весёлый смех и хвалебные песни, прославляющие богиню – мать и бога – отца разносятся далеко за границы деревни и теряются в заснеженном лесу.

Там, на большой поляне лежит Вечный камень с вырисованными на нём тайными знаками. Кто и когда нанёс эти знаки ровными рядами на твёрдую поверхность, никто из славличан не знал. Ещё прадеды рассказывали своим внукам о таинственном пришествии богов на эту землю. А им – их прадеды, а тем- их… И сколько поколений длилась эта цепочка рассказов, никто уже и не помнил, да и не ведал. Смысл был один: беречь и помнить. А остальное – их не касаемо.

Рядом с камнем на освобождённой от снега земле лежало колесо с восьмью спицами с большим пучком соломы посередине и два вместительных сосуда: один пустой, а второй с начинающей леденеть водой. Вокруг колеса по широкому кругу стоят двенадцать снопов, прикрывающих столько же вытесанных из камня божественных фигур разного размера, от совсем низеньких, почти в ровень с землёй, до уходящих верхушками голов высоко в небо и доходящих до вершин вековых елей.

Звуки песнопений и весёлого смеха заполняют дремлющий лес, и на поляну выходит толпа молодок и молодцев с бубнами и барабанчиками в руках во главе с Ведуном и тащащий на своей спине визжащего поросёнка, связанного по копытам, Ант.

Испуганное животное кладут на камень и крепко держат за дрыгающиеся копытца.

Взяв сосуд с жидкостью, Ведун тихо