Борис Хантаев - Мир, который создал я

бестселлером.

— Белоснежка, — взяв девушку за руку и заглянув в ее карие глаза, произнес Безбожный. — Я постараюсь вам помочь, а сейчас нам нужно идти в магазин, ведь даже мне уже становится холодно, — наконец–то мужчина улыбнулся, не пытаясь это скрыть. И девушка улыбнулась ему в ответ, по–настоящему и искренне. Так держась за руки, они и покинули метро.

Оказавшись на улице среди городского шума и проезжающих по дороге машин, Белоснежка пришла в ужас, ее и так большие глаза округлись, и со страхом взирали на Москву. Девушка встала как вкопанная, не в силах, куда–либо идти. Ее глаза провожали один автомобиль за другим. Воздух, что был пропитан выхлопными газами, сдавливал грудь таинственной незнакомки, ей становилось тяжело дышать. Смог Москвы отравлял Белоснежку, зрачки которой стали закатываться вверх.

— Что случилось? — не понимая и дергая девушку за руку, спросил Богдан.

— Ваше метро, это злая параллельная реальность сказки, я хочу скорее домой, — на глазах девушки выступили слезы, а затем она потеряла сознание, упав на асфальт.

То, что произошло в следующую секунду, Богдан будет вспоминать как страшный сон. Какая–то женщина, стоявшая через дорогу от писателя, внезапно заметила, как Безбожный пытается поднять с асфальта девушку, одетую в одно лишь ситцевое платье, да еще при этом очень тонкое.

— О господи, насилуют прямо в центре Москвы, — прокричала на всю улицу женщина, не упустив возможности ткнуть пальцем в писателя, с таинственной незнакомкой на руках. — Вы посмотрите, что творится, а еще с виду порядочный человек, а насилует школьницу! — продолжала кричать, как сумасшедшая, женщина, при этом хватая за шиворот мужиков и указывая им в сторону потенциального насильника.

Белоснежка не была похожа на школьницу, скорее на студентку театрального вуза, но разве эта имело сейчас какое–то значение? Богдан с ужасом смотрел на людей, в основном мужчин, которые уже бежали к нему. Именно в эту секунду перед писателем остановилось такси, где мужчина, не совсем русской наружности, произнес:

— Садись, вожу насильников и убийц. Вожу всех, кто платит мертвыми президентами или купюрами с тройкой нулей.

Богдан, с ужасом смотрел на желтый автомобиль, стоявший сейчас перед ним, но с еще большим ужасом он смотрел на мужиков, что с безумными глазами приближались к нему. Выбор у писателя был не большой: либо остаться на растерзание толпы, после чего долго им объяснять, что он не насильник, а девушке хотел просто помочь, либо на свой страх и риск сесть в такси, которое, конечно, может перевернуться, взорваться или просто врезаться в стену. Безбожный выбрал свой страх и риск. Затолкав Белоснежку на задние сидения машины, писатель сел рядом с водителем, который видя ситуацию, без промедления нажал на газ.

— Вах, красивая у тебя заложница, — смотря в стекло заднего вида, произнес таксист.

— Я не насильник, я просто хочу ей помочь, — пристегнув ремень и немного дрожа от страха, произнес писатель.

— Если не насильник, то зачем так нервничаешь?

— Я боюсь ездить в машинах, боюсь попасть в аварию, боюсь, что мы все скоро умрем, — обхватив своими руками колена, признался писатель, на что водитель звонко стал хохотать.

— Не бойся, пока за рулем Гиви, все будет хорошо. У меня еще никто не умирал, если не считать дядю Колю, но он уж был мертвый, когда садился в мое такси.

Слова водителя ни сколько не успокаивали Безбожного, который от страха даже закрыл глаза. Все его тело начинало жутко потеть, а про себя писатель даже начал читать молитву, пусть в бога после смерти жены не верил совсем.

— Так куда все–таки едим, не насильник? — не унимался Гиви, который внезапно стал еще и петь. — Черные глаза, самые прекрасные, черные глаза.

Писатель, который не мог сидя в автомобиле нормально соображать, назвал адрес своего дома, даже толком не думая, как представит детям девушку в бессознательном состоянии.

Когда наконец–то такси доехало до места назначения, писатель отдал водителю тысячу рублей и, покинув ненавистный автомобиль, забрал таинственную незнакомку, все еще находившуюся в обмороке. Богдан уже стал задумываться, а жива ли девушка, которую он взял на руки и которую понес в свою большую пятикомнатную квартиру, что находилась, чуть ли ни в центре Москвы.

— Слава богу, вы вернулись, — говорит Марья Анатолиевна, пятидесятилетняя соседка Богдана, которая сразу не --">