Алексей Суслов - Где кони смеются (издательская редактура)

у которого Никола видел была большая тяга к "слабому" полу. Выпили они за здоровье Аграфена да сговорились его прирезать. За тремя стаканами горилки, настоянной на сосновых шишках, они начертили план убийства, обсудили детали устранения соперника и назначили "день-икс" на 12 августа...

В данный день солнышко ладно обогревала луга и пасущийся скот, потом закапал грибной дождик, по смывавший пыль с листьев вдоль дороги, по которой на мотоцикле ехали пьяные Феликс да Никола. Последний орал матерную песню про брюхатую бабу, которую он бы уволок за овраг. Феликс рулил мотоциклом столь неумело,что они незнамо сколько раз переворачивались, валялись в лужах и вспоминали Господа Бога непотребными словцами. Никола уже сам сел за руль и они всё таки добрались до того места, где назначили встречу Волкову.

Тот приехал на велосипеде с малым племяшкой Андрейкой, который ел из миски кислую капусту, глотая сопли вперемешку с кислятиной. Полуянов, как взглянул на Андрейку и на то, какой он худенький и смешной, стало ему стыдно за мысли об убийстве Аграфена. Он взял и рассказал тому, что они задумывали. Волков за такой смелый поступок вытащил литр горилки, а на закуску достал всё той же кисленькой капусточки, которую они с Андрейкой везли к приболевшей свахе. Расплакался за попойкой Никола, расцеловались они с Аграфеном как братья родные и поклялись никогда не вредить друг другу.

Через три дня у Феликса стало плоховато с сердцем. Отвели его в районную больницу. Капельницы, уколы, таблетки - и ни грамма выпитого - от этого Феликс ещё больше пригорюнился. Среди печалей он влюбился в медсестру Танюшу, зажал её в закутке и так принялся целовать в алые уста, что и та втюрилась в него по уши. Танюше шёл 21 год,а она ещё ни с кем не целовалась, а тут подвернулся такой мужечёк, что груди её налились соком любви. Справили они свадьбу пышную, но Таня занемогла, и через месяц ушла в мир иной.

Феликс приказал себе не пить после смерти возлюбленной, но слово не сдержал: попойки с Николой и Аграфеном происходили как баталии, будто то не они, а армия Петра Первого воевали со шведами под Полтавой. Трое попойщиков пугали скот удалыми воплями, бабы в селе крестились и говорили: рехнулись наши мужики! Андрейка от этого ещё более исхудал и умер под Новый год. Аграфен сидел у гроба хоть и пьяный, но соображал, что эта смерть забрала у него самое дорогое. И он рвал волосы и проклинал всё на свете, словно это имело силы.

Глава пятая

Никола ходил на болото часто, а зачем - толком и не знал. Здесь он пробирался сквозь бурелом, ломая ветки и матерясь, ухал как выпь и смеялся блудным голосом.

Как-то по осени он забрёл в такую тьмутаракань, что глаза бегали как испуганные от новизны. Попадались чудаковатые птицы, один раз плелась вокруг дерева змея, блестя золотистой чешуёй. Болото воняло ужасно, будто отхожее место и тут вдруг мужик увидел самолёт с советскими звёздами, полуразрушенный годами. Никола подобрался поближе, на его плечо запрыгнула жаба с розовым брюхом и он её ненавистно скинул, вытерев руки об штанины.

Самолёт торчал хвостом, на котором было написано "Слава Сталину!" Через пройденные сто шагов Никола погладил хвост летательного средства и сплюнул через левое плечо. "Будет что мужикам рассказать" - подумал он, сладко зевнув. Он уже представлял удивлённые лица односельчан, для которых Никола был некоторым авторитетом.

Вспомнились слова деда Ефрема о кровопролитных боях, что происходили здесь в августе 1942 года. Немцы тогда драпали как побитые собаки, проклиная фюрера и иже с ним. Голод терзал брюха фашистов, советский солдат был храбр и отважен. Воздушные бои происходили так часто, что у лице зреющих мальчишек болели шеи и тряслись колени. Пару парашютов украсили небо.

Дед Ефрем тогда рассказывал мало в перерыве между стаканами самогона. По лицу его пробегала дрожь и он вспоминал свою бабку жену, убитую украинским полицаем ради золотых серёжек. На всю жизнь дед запомнил слова жены: Нет им прощения, фашистам безбожным! Они - наказание для беснующейся России. Дед похоронил бабку на кургане, присыпав могилку меленьким песочком.

И вот теперь Никола слышал голос деда и облик старца явственно виделся ему, ступающему по воде, поросшей травой. На головой летали голуби, солнце еле пробивалось сквозь лес.

В Старом Поле шла --">