Анатолий Борисович Гребнев - Я ваш племянник

фамильная черта. Так что ты не удивляйся, если я когда-нибудь ненароком… — И Виктор Семенович смешно потряс кулаком.

Жена и дочь рассматривали снимки. Обе они были очень похожи друг на друга, и сейчас лица их хранили одно и то же общее выражение, которое можно назвать скептическим.

— Ну-ну, — сказала Наташа, так звали супругу. — Это она тебе подарила?

— Дала переснять. А подарила… вот что. — Виктор Семенович вытащил из портфеля коробочку и банку. В банке было варенье, а в коробочке — часы. Карманные, с крышкой, на цепочке, как носили когда-то.

— Они ж не ходят, — сразу заметила дочь Ириша.

— Да, их надо к мастеру хорошему, — сказал Виктор Семенович. — Это старинная вещь, фамильная, еще, вероятно, моего деда… А вот варенье, попробуйте. Это она — вам.

— Спасибо, — сказала Наташа. — А нет ли у нее там еще чего-нибудь старинного. Может быть, из мебели, и может, она продает?

— Не думаю. У нее книги, библиотека. Но она ее завещала.

— Кому?

— Государству.

— Понятно, — сказала Наташа. — А что, скажи, пожалуйста, она совсем одна? А там детей, внуков…

— По-моему, нет никого. Я не спрашивал.

— Где-нибудь сын, который женился и забыл про мать. Злая невестка…

— Почему ты думаешь?

— Потому что от хорошей жизни не ищут племянников!

Виктору Семеновичу уже надоел этот разговор, и он покинул кухню, направился в спальню, здесь постоял в размышлении потом придвинул стул к шкафу, скинул шлепанцы, встал и принялся шарить рукой поверх шкафа, что-то там ища.

Наташа была тут как тут.

— Что ты там ищешь, скажи, я помогу.

— Коробка где-то с письмами, помнишь, нет? Старые письма.

— Вспомнил! — сказала Наташа. — Мы же их давно, еще на той квартире…

— Что давно?

— Когда переезжали, избавлялись от хлама.

— Ты уверена?

— Да. Слезай. А фотографии у меня все вместе, на второй полке, где всегда… Послушай, Витя!

— Что?

— Ну спустись на землю.

Виктор Семенович, в отличие от своих предков, был человеком покладистым, он согласился, слез.

— Не стой в носках, — сказала Наташа, и он влез в шлепанцы. — Послушай, Витя. — Она держала в руках теткины фотографии. — Эта карточка, она ведь… абсолютно не убеждает. Это ведь какое-то другое лицо, ты смотри.

Наташа зажгла торшер, протянула мужу фотографию и вслед за ней другую, только что извлеченную из шкафа, со второй полки.

— Это разные годы, — сказал Виктор.

— Это разные лица! Послушай, тут ошибка. Это какой-то другой Аржанников, мало ли совпадений. Это чья-то чужая тетка, точно тебе говорю!

— Хорошо, посмотрим.

— Это ошибка!

— Ну хорошо, ошибка, — капитулировал Виктор Семенович. — Выяснится же рано или поздно.

— Но лучше рано, ты согласен?

— Какая разница? Она ж ничего от нас не требует, в конце концов. И мы ничего не требуем. Верну ей эти часы. И варенье впридачу. Успокойся.

Спор был окончен. Вернулись на кухню. И тут Наташа сказала со смехом:

— Ну, варенье ты уже не вернешь!

За кухонным столом Ириша активно орудовала ложкой, уплетая теткино варенье.

— Очень вкусное, знаете, — сказала она. — Присоединяйтесь, а то я за себя не ручаюсь. Хорошая тетка, ничего. Мы теперь будем с ней дружить?

Четверо в белых халатах — трое мужчин и женщина — застыли в креслах перед экраном сложного прибора, наблюдая им одним понятные знаки: линии, сплошные и прерывистые, бежали из конца в конец экрана, ломались, пересекали друг друга, складывались в причудливые фигуры. Это была лаборатория Виктора Семеновича, его работа, его коллеги, и сам Виктор Семенович выглядел здесь не таким скромным, как дома, и не таким заурядным, как на улице или в автобусе, где он только что трясся.

В глубине помещения зазвонил телефон. Один из коллег, заметный мужчина по имени Вадим, угрожающе поднял руку:

— Если меня, то меня нет!

Минуту спустя Виктор Семенович говорил в трубку:

— Да! Слушаю! Не понял: кто? Простите, не понял. Да, здравствуйте. А что случилось? Вы знаете, занят. Очень занят. Прямо катастрофа с временем.

--">