Артур Сергеевич Макаров - Ольга и Константин

возьмешь!

— Я даже не знаю, спасибо большое. — Она порылась в сумочке, смущаясь, положила на прилавок деньги. — Спасибо вам!

Подошедший в этот момент Янис, ошарашенный видом огромного букета, вдруг подозрительно оглядел продавца и, потемнев лицом, прошептал, склонясь к пей:

— Ты что! Как это? Каким образом, я не понимаю?

— Я тебе потом скажу, каким, — девушка заметно торопилась отвести суженого от прилавка. Но все-таки обернулась на прощанье, улыбнулась благодарно: — До свидания!

— Будь здорова… Счастья вам!

Торговцы цветами проводили взглядом удаляющуюся пару, потом тот, что в кепке, обернулся к молодому в роскошном пиджаке и покрутил пальцем у себя под козырьком:

— С ума сошел, да? Четыре тыщи километров летел подарки дарить.

— Подарок — хорошо, — рассудил стоявший следующим по ряду их пожилой рыжеусый коллега. — А цену сбивать не годится!

— Э-э, последний день, все равно, — белозубо улыбнулся высокий в ответ на упрек: — Надоело стоять, торгрвать надоело, дождь надоел… Солнца хочу!

До отправления поезда оставалось совсем немного, сутолока на перроне унялась. Стоявшие у тамбуров уже прощались, и проводники с привычной снисходительностью наблюдали оттенки расставаний.

Троица из цветочного ряда появилась вместе, высокий в сором пиджаке улыбнулся проводнице, протягивая билеты:

— Добрый вечор… Нам в одно купе, верно?

— Добрый вечер, — она развернула, посмотрела внимательно. — Места рядом, но одно боковое. Наш вагон плацкартный… Проходите.

— Та-ак… Ты опять экономишь, да? — высокий сурово смерил взглядом обладателя обширной кепки. — Я тебя какой вагон просил взять?

— Не было, честное слово, не было, — защищался тот. И постарался умилостивить: — Зато вагон-ресторан близко… Далеко идти не надо.

— Вагон-ресторан работает только с девяти утра, — укоризненно сообщила проводница. — А до отправления осталось три минуты, займите места.

Ладно, Малхас. — Высокий поднял объемистую сумку, встряхнул, и в ней многократно и стеклянно позвякало. — Молдавское вино нашел, вечер как-нибудь переждем, я думаю. А утром в девять сядем, и до Москвы я про тебя все расскажу… Чтобы знал, какой ты есть!

— Слушай, Котэ, давай места займем, а? — обеспокоенно предложил рыжеусый. — Говорил — дождь надоел, а мы стоим, мокнем.

Они один за другим вошли в вагон, и проводница встала на площадку тамбура. От головы поезда донеслось низкое мычание тепловоза, затем дрогнули и нехотя поползли вагоны.

Вагон-ресторан не мог пожаловаться на отсутствие внимания со стороны пассажиров, две официантки — на обилие свободных минут.

А из-за многих столиков нет-нет да и поглядывали на троих мужчин, большую часть времени проводивших стоя, потому что они то и дело произносили тосты.

— …еще раз хочу выпить за тебя, Константин Гогуадзе, за твое щедрое сердце, приятный характер, пусть тебе во всем сопутствует удача! — рыжеусый перевел дыхание, набрал воздуха, дабы закончить. — Чтобы ты всегда оставался веселым, умным…

— О! — поддакнул Малхас многозначительно, щуря глаза, ставшие уже маслянисто-блестящими от выпитого.

— … и таким расположенным к друзьям. Дай я тебя поцелую!

После объятий все сели. На столе только в одной из семи бутылок шампанского оставалось содержимое, и Константин звонко щелкнул пальцами, привлекая внимание официантки:

— Еще четыре… И шоколаду две плитки, пожалуйста.

— Зачем — четыре? — воспротивился Малхас. — Три довольно будет.

— Пусть стоят, — Константин взял с тарелки веточку петрушки, смотрел в окно, покусывая. Обычно улыбчивое лицо его стало серьезным, без улыбки казалось и старше и значительнее. — Ох, елки-палки, густой ты мой лес… Попилил я тебя от души!

— Где пилил? — удивился Малхас, оторвавшись от созерцания миловидной девушки за другим столиком. — Когда успел?

— Далеко пилил, братец… И все приговаривал: нельзя перед рейсом пить, нельзя! А вот придется ли еще за баранку сесть — этого не знаю.

— Ва-ах! Задавил кого? — удивился рыжеусый. — Почему не расскажешь?

— Задавил бы — так легко не отделался. Нет, батоно Васо,

--">