Николай Альфредович Адуев - Табачный капитан

(Даёт деньгу.) Где так складно говорить обучен?

Иван

(кланяясь, принимает деньгу).

Имею донести: нарочно не обучали, а как наказывала боярыня, так и упомнил.

Смуров.

Это дело. А сам ты по какой части у боярыни?

Иван.

При ключах, сударь, по хозяйству и при боярине молодом.

Смуров.

Вишь ты! Должности немалые. Ты что же? Вольный? На хлебах служишь?

Иван.

Нет у меня воли, сударь! Покойный боярин Яков Петрович меня малолетним у боярина Татищева на табак заморский выменял. Читать-писать изучил, считать! Всему учил! А как умер, боярыня говорит: «Хватит! Слишком умный будешь. Теперь служи!» (Грустно поник.)

Смуров.

И много боярин на тебя табаку извёл?

Иван.

Знать не могу, сударь.

Смуров.

Это уже не дело. Это ты,— мои тебе совет,— точно узнай, сколько. Теперь, брат, такое время, что каждый человек цену себе доподлинно знать обязан. Ты чего кланяешься?

Иван

(с низким поклоном).

Великое слово, сударь. Только мне моя цена и ведома и неведома.

Смуров.

Это как же?

Иван.

Боярин табаку за меня отдал по весу.

Смуров.

Ясно, что не на-глаз. Я и спрашиваю, по какому весу.

Иван.

По моему. На одну чашку табак, на другую — меня; сколько потянул, столько и насыпали.

Смуров.

Вишь ты! Это дело… (Подумав, решительно.) Это боярин дело сделал! Ты, небось, молодой да щуплый был, мало весил?

Иван

(тихо).

Ах, сударь!.. Боярин Татищев холопов своих кормил не больно сытно. Мало весил… (Понурил голову.)

Смуров.

Эх ты, разнесчастный! (Пригорюнился, потом жалостно и свирепо.) Табак-то хоть хорош был?

Иван.

Хорош! Меня хозяин прежний шутки ради на прощанье трубкой угостил. Очень хорош.

Смуров.

Гм… Это выходит, ты, значит, ещё в детстве сам себя прокурил? Рановато… Эх, парень, приглянулся ты мне. Я, брат, не посмотрел бы, что боярин тебя дымом из ноздри пустил, а в люди бы вывел.

Иван.

Не отдаст меня боярыня. Крепко держит…

Смуров.

Не отдаст, говоришь?

Иван печально и отрицательно качает головой.

И не продаст?

Иван — та же игра,

Гм… Ну, ладно. Займись, братец, убранством.

Иван хочет итти.

Эй, ты куда?

Иван.

Ключника сыскать, сударь, под начало к нему стать.

Смуров.

Стой! Ключника у меня нет. Не по бедности, конечно, а того для, что дочь моя сама дом держать привычна. Люба! Люба! Ты готова?

Люба

(за сценой).

Готова, батюшка.

Смуров.

Ну, иди, займись столами.

Люба выходит в европейском платье, нарядном, но скромном и со вкусом.

Вот тебе и помощник — самих Свиньиных ключник (Тихо.) Люба, подь сюда! Ты его не чурайся! Он, хоть и холоп, а парень с толком. (Громко Ивану.) Вот тебе на сей день хозяйка, под её начало и стань. (Идёт, возвращается, Ивану.) Так не отдаст, говоришь?

Иван отрицательно качнёт головой.

Гм… Ну, ну… (Уходит.)

Слуги приближаются, смотрят на Ивана и ждут распоряжении.

Иван

(Любе, низко кланяясь).

Что приказать изволит госпожа?

Люба

(важно).

Столы все огляди, скажи, так ли всё уставлено. Плошки проверь, которые для люминации. Скажи, довольно ли масла. Да ещё скажи (тихо, с отчаяньем), скажи, как ты попал сюда, изверг?

Иван

(громко).

Столы в порядке. В плошки масла долить надлежит. (Тихо.) А попал не по своей воле, Любовь Карповна, разве бы я посмел?

Часть слуг идёт доливать масло.

Люба

--">