Семен Исаакович Злотников - На четвертые сутки после исчезновения

не он, только хотела еще убедиться. Не знаю… Я так собой владела, они даже все удивлялись.

Дочь. Странно все это…

Нина. Да… Очень…

Дочь. Мам, а где? Я все ломаю голову, где он может быть, и все никак… А ты?

Нина. Мне кажется, он где-то близко… и как будто за нами наблюдает…

Дочь. Ты так чувствуешь?

Нина Алексеевна молчит.

Я потому что ничего не чувствую. Только знаю, что его нет. И только думаю про себя: а где он? И что делает? И где спит? И как вообще существует?..

Нина(задумчиво). Может быть, ему так надо.

Дочь. Надо? Может, он думает, что мы железные?

Нина. Хочет убедиться… что мы его любим…

Дочь. Любим?

Нина. В последнее время ему почему-то казалось, что он никому не нужен. Я понять не могла, с чего ему в голову лезло такое… Я ему говорила: ты мне нужен.

Дочь. И мне.

Нина. И Верочке нужен.

Дочь. Конечно. Странные разговоры вы вели: да кому же не нужен отец? В наше время особенно без отца…

Нина. И на работе, он мне говорил, чувствует, не так нужен, как прежде…

Дочь. Ему, наверно, как мне: иногда вот мне тоже чего-то такое кажется, а потом все оказывается не так… Мам, ты слышишь меня? Я себя вдруг поймала, что думала о нем сейчас, как о постороннем человеке. Не как об отце… И было мне вдруг интересно… Захотелось чего-то узнать про этого человека… Понять…

Нина. Мне тоже…

Дочь. Это так странно… Что же с нами такое случается? Как это вдруг происходит, что я перестаю быть собой?.. Такой, какой меня все знают, и я себя знаю?.. И все, что мое, и вся я вообще — все теряет вдруг смысл и становится ненужным, перестает существовать?..

Нина. Не бай Бог, о чем ты говоришь?

Дочь. Я не только о себе…

Нина(резко встает). Не надо так говорить! И думать не надо! (Хватается за сумочку).

Дочь(быстро). Сердечные?

Нина Алексеевна что-то лихорадочно ищет, теряет терпение, вытряхивает содержимое сумочки на стол — и вдруг, как цепенеет.

Что? Что стряслось? Мамуля, не молчи…

Нина. Кольцо…

Дочь. Что кольцо?..

Нина. Его…

Дочь. Это папкино?..

Нина Алексеевна медленно оседает на стул.

Дай-ка… (Разглядывает кольцо на свету). А ты разве не знала, что оно у тебя?.. Это получается, он… подкинул тебе?.. (Смотрит на мать). Ты думаешь, он нас бросил?.. Поэтому подкинул, да?.. Но он же… не мог, нет?.. Он же нас… любил, нет?..

Нина. Где папа?

Дочь. Папа?..

Нина. Дедушка.

Дочь. У себя… Я его уложила, он сразу захрапел…

Нина. Я поеду к Мансурову…. Надо ему про кольцо, может быть, это важно… Боже мой, Верочка, ты в это веришь?

Дочь. Во что верю? В то, что он бросил нас? Нет. Ты сейчас говоришь про совсем другого человека. Ты даже сама не понимаешь, что ты говоришь.

Нина. Что значит это кольцо?

Дочь. Оно значит…

Нина. Пойду…

Дочь. Подожди…

Нина. Я уже не могу, я должна что-то делать, куда-то идти…

Дочь. Я с тобой.

Нина. Нет, ты здесь… Он придет, никого не застанет, ему будет плохо…

Дочь. А ты?

Нина. Встреть, встреть отца, встреть… (Уходит).

Дочь, было, порывается побежать следом за матерью, но возвращается. Идет к окну, раздергивает шторы — утро в полном разгаре. Перегибается через подоконник и кричит: «Мамочка! Мама!..» и машет рукой. Отходит. Мгновение потерянно стоит. Опускается на стул и внезапно совсем по-бабьи рыдает. И так же внезапно вскакивает, словно испугавшись самое себя. Вслушивается. Громко врубает цветомузыку. Теперь можно плакать. Теперь не услышат…

Появляется Петрицкий. В летной куртке. Точь-в-точь, как на большой фотографии на стене. Вера его не видит. Он стоит и смотрит на дочь. Кажется, улыбается. Вера вдруг оборачивается — видит отца…

¹⁹⁸¹

--">