Даниил Леонидович Андреев - Железная мистерия

           — Ах, не скажите…

— О чем он пророчит,

           Живой небожитель?

«Саваоф», поднимая перст, густым окающим говором

Нынче всякий походя

Лжет, в бесовской похоти,

Будто лишь в Европе ум,

Русь же — мрак да опиум.

По таким ударить —

Значит государить.

Августейший

Да, нелегко нам судно вести

Между сирен докучных…

С голосом царской совести

Вы лишь один созвучны.

«Саваоф»  обводит  колдующим  взором  зал.  Дамы  показываются  из-за колонн.

Одна, приближаясь

Простите неверный шаг…

Наш обморок… Наш смешок…

Теперь мы, осилив шок,

В вас поняли истый шик.

Другая, пошатываясь

Какой неимоверный взор!

Он — бел, фиолетов, бур…

Не все ли равно — пожар

Подхватит нас? Смерть? Позор?..

Третья, коленопреклоненно

О, возложи свою руку,

Как на священную раку,

На грудь мою: слышишь трепет?

То — кровь наша нас торопит! —

«Саваоф», благословляя дам и мужчин

Государь возлюбленный!

Мир, чертями вздыбленный,

Немогущ, пока я —

Страж твоего покоя.

Августейший

Вижу колонны я… обелиски…

Не вижу людей в империи!

Мне грустно: народ российский

Утратил мое доверие.

Один только вы мне близки,

Утес среди волн безверия!

«Саваоф», возлагая руки:

правую на грудь дамы в белом,

левую — на грудь дамы в розовом

Государь наш батюшка!

Ослабела церквушка;

Коль не хочешь падать —

Патриарха надоть!

Женский голос, подле Августейшего

Светится он несказанною тайной,

Мудрость его — как Русь глубока…

Чье же в России чело достойней

           Белого клобука?^{5}

Вокруг  «саваофа»  вспыхивают  синие  огни.   Порхая,   они   осеняют Августейшего, Принцев крови, старцев ареопага. Свет в люстрах убывает.

Августейший

Молись за Россию, отче,

Угодный Господу Богу;

А я — лишь смиренный зодчий,

Зовущий ее ко благу.

Черчу военные планы,

Чтоб было где реять флагу…

Умрем — и зарей желанной

Пойдем по райскому лугу.

Августейший удаляется.

В зал врываются радевшие в подвалах.

— Ох, чудеса! Эх, кудеса!

         Правь, Саваоф,

                   Бог!

— Каждый — христос…

               — Мы — в небеса,

         Меж облаков…

                 — И-охх!

Неистово кружащийся «саваоф» становится центром хоровода. Люстры едва тлеют. Синие огни выпархивают наружу, карабкаясь по стенам дворца. Дворец маячит над городом, весь трепеща в их танцующем вихре.

Заглушенный говор на антресолях

— Ах, государь совсем обольщен:

        Он кроток, доверчив, прям…

В казармах

— Глупейший из всех, занимавших трон!

        Нелепейшая из драм!

В церковных притворах

— Никто не расшатывал с древних времен

        Так вероломно храм…

В квартирах

— Позор! Царица семи корон^{6}

        Хлыстовствует по вечерам!..

На улицах

— Смотри: возмущенье со всех сторон!

        Фарс! Балаган! Срам!

Прозревающий в своем монастырьке

Демон грозный

                 и мелкий бес нам

        Ложь нашептывают все лукавее…

Боже, скрой омофором небесным

        От врага глубину православия!

Если братства наши бессильны

        Перед царством его встающим —

Укажи, где хранить светильню

        И кому передать в грядущем!

    Зигзагообразный луч внезапно пронизывает на миг глубину Нижнего слоя. Там, вблизи опрокинутого острием к центру земли капища  античеловечества, тяжко   пульсирует   дряхлое   тело   Жругра,   демона    великодержавной государственности.  Щупальца  жадно  всасывают  пищу  из  почв,  подобную красной росе. Голова на длинной шее то припадает к земле, то  взмывает  в вышину. Он претерпевает муку размножения: от его туловища отпочковывается уменьшенное его подобие. Бледное, --">