Алеся Ранимая - Еврейка

Бат Ям

Вдоль по набережной идёт дворник. Громыхает жёлтая мусорная

корзина на тачке, потрёпанный веник служит и костылём, и орудием

пыток. Завидев его, со стороны заплёванной, осквернённой бумажками, обёртками, огрызками и объедками детской площадки срывается и

бежит трёхлетняя девочка. Бух – обнимает дворника за ноги!

– Эмили, фу, дядя грязный! – несётся откуда-то издалека, несётся и

теряется по пути, сметается возмущённым морским ветром.

Девочка обнимает дворника за колени, зарывается носом в видавшие

виды рабочие брюки, отталкивается белыми ручками, поднимает к

нему смеющееся лицо.

– Дядя, дядя, ты ведь сделаешь нам красиво, пожалуйста!

И сразу становится видно, как все бесы на букву С: беспросветно, беспутно, бессмысленно, и все бесы на букву З: бездетно, бездумно, безвестно, безответственно и бесы с именами глупо, бездарно, бесполезно, болезно и больно, и горько, и одиноко – расступились, рассыпались, ахнули и попытались улизнуть.

Вика и Дос

"Время пятнадцать часов двадцать две минуты. Шесть ракет было

выпущено по территории Израиля за истекший час. Их падение

зафиксировано в районе Хайфы и близлежащих городов. Жертв и

разрушений нет. Министр Обороны Британии заявил: военные

действия Израиля на территории южного Ливана совершенно

оправданы. Нападение на мирных жителей и нанесение им ущерба, конечно, ужасная вещь сама по себе, но Израилю не оставили выбора".

Шестое августа 2006 года. Центральная автобусная станция.

Иерусалим. Пятница. Время – два часа до захода шабата. Это значит, что все, кто находится на станции, мечутся в предпраздничном угаре в

попытке запихнуться в любой, желательно всё-таки свой автобус и

свалить из треклятого города куда подальше. Успеть. Успеть. Успеть.

Главное – успеть доехать до дому, до гостей или куда ещё, прежде чем

вся страна замрёт в богоугодном порыве. И никакая собака не

двинется. Шабат – йом ха-кодеш. Суббота – день святости. Показатели

святости живут в ультрарелигиозных районах Иерусалима, в оплоте

иудаизма – Цфате и вообще где угодно, кучно и слаженно, как

пингвины, подставив безбожному миру свои чёрные спины, огородившись Торой, защищённые ёмким словом "Бог".

Среднестатистический еврей вспоминает о Последнем в лучшем случае

всуе, в худшем – после инсульта или перед инфарктом, когда сердце

сжимается в последнем усилии, или перед розыгрышем Лото на 20

миллионов. В большинстве других случаев – когда хорошо, или когда

очень хорошо, или когда выбрасывает на встречную полосу – в таких

случаях вспоминаются "черт", "член" и "пизда". Но Бога все боятся, потому как не знают, кто он такой. А эти – пусть разрозненные (более

20 общин и конфессий, которые то и дело поливают друг друга

грязью), пусть устаревшие (браки по сватовству и прочие пережитки, которым завидуют некоторые старые девы), пусть вечно потные

(традиционная одежда скорее подходит под климат Финляндии), пусть

противные, и неработающие, и не служащие в большинстве своём в

армии – эти с Богом на короткой ноге. А если и нет, то они хорошо

прикидываются. Так хорошо, что Бог и все отношения с ним из рамок

интимных и личных расползлись на уровень общественный, хотелось

бы сказать – общенациональный, но не могу соврать. Ко всему прочему

была война. Израиль воевал с Ливаном. Но это было далеко от

иерусалимской автобусной станции.

"Пятнадцать часов двадцать пять минут. Прямое попадание ракеты

в дом в Кирьят Бялике. Жертв нет".

В зал вошла девушка. Она тащила два плоских монитора в ярких

оранжевых коробках и прозрачный пакетик с пачкой дисков. В каждой

руке по монитору, на бёдрах – красная сумка-пояс. Обтягивающие

бриджи, шлёпанцы на каблуках. Незаметная маечка с глубоким

вырезом. Девушка перебирала каблучками, а за ней мерно