Антон Кара - Универсариум

– Ты не поверишь, – я посмотрел на него, – но баланс нарушился. Я ведь жив – значит, точно нарушился. Не переживай, мы всё поправим. Сейчас мы дадим такой смачный сигнал во Вселенную. И я тебя, сука, провожу.

Мычи – не мычи, ты находишься в той версии развития будущего, в которой сегодня умрешь. Другие версии отсохли, как рукава реки. Реки, уже рвущейся вниз водопадом в озеро вечного успокоения.

– Нет, это не прыжок без парашюта, как ты любишь, – я вылил всё до капли. – Но тут – я художник.

Я отбросил пустую канистру и подошел к выходу из спальни. Медленно, как в старых боевиках, вытащил из кармана зажигалку и щелкнул ею, слегка рассеяв темноту золотистым сиянием.

Свет резью пронзил мои глаза.

Я вдруг вспомнил о Полине. Не о той, которая пыталась меня убить. О другой. Которую я любил.

Она улыбалась мне. Смеялась. Говорила что-то. Шептала. Целовала мои уши, мое лицо, мои губы, вылизывала мое тело. Отдавалась мне. Поглощала меня. Смотрела на меня. И падала, падала, падала. В пустоту. Унося с собой всю мою иллюзорную, наркотическую галактику в бездонную, всепожирающую тьму.

Пшик – и портал в тот мир закрыт навсегда.

Остался ли я здесь? Или упал вместе с ней? Или я раздвоился, отпустив того себя, чтобы не чувствовать боль, и стал наконец свободным?

Я знаю, кто я. Я больше не затерявшаяся на просторах то спокойного, то бушующего океана одинокая рыбацкая лодка. Я и есть океан.

Мой взгляд отлип от свечения зажигалки и сфокусировался на лице Венгрова, измученном, изуродованном страхом лице.

Я произнес:

– Представь, что ты на луне.

И бросил дрожащий огонек на этого больного урода.

Точка невозврата.

Я не стал ждать, пока вспыхнет пламя, и что есть сил бросился из комнаты. Буду уходить тем же путем.

Стены мгновенно озарились желтым отсветом. Позади зашумел прожорливый огонь.

Я не слышал профессора, ни стоны, ни крики до меня не доходили. Хотя я представлял, что его воплями будет залит весь дом.

Вдруг заревела пожарная сигнализация. Это хорошо – вдруг я ошибся и в доме еще кто-то есть. Зато в особняке нет системы автоматического пожаротушения, профессору это всё равно бы не помогло, он был очагом.

Рванул на лестницу. Четвертый этаж, третий…

Услышал шум и топот внизу. Это поднимались охранники. Они кричали что-то неразборчивое: то ли просто переговаривались между собой, то ли звали профессора.

Я отступил. Выскочил в коридор. Заметят же здесь!

Передо мной блеснули знакомые цифры «33». Это дверь номера, где я был с Полиной. Я даже не стал пробовать дергать ручку, сразу шарахнул ногой – и убежище распахнулось. Скользнул внутрь. Захлопнул дверь.

Я оказался там, где когда-то был счастлив. Где нашел что искал. Где любил. Страстно любил Полину. Хотя… кто только здесь ее не сношал. Тьфу.

Звуки утихли. Я резво выскочил из номера и вновь помчал по лестнице.

Второй этаж, первый.

Покидая лестницу, я видел, как вверху уже светилось. Слышал, как всё загоралось.

Я добрался до бильярдной и вылез через окно.

Во дворе тихо. Быстро перескочил через забор.

Сайонара, суки.

И побежал скрываемый деревьями, не выходя на дорогу. Удалился метров на сто, может, больше. Наконец оглянулся.

Сквозь решетку забора было видно, как два охранника выскочили из парадного входа. Один наговаривал что-то в мобильник, а другой, держась за голову, смотрел на здание.

Значительная часть особняка – почти половина – была в огне.

Это горел прежний я. Горели нити, из которых сплеталась моя душа на протяжении 30 лет. Горели мои слабости, страхи, сомнения. Нет, я не был тем домом, я был тем пожаром.

Отвернулся и пошел дальше, параллельно дороге. Нельзя ловить такси или попутки, это самые лучшие свидетели. Я двигался пешком максимально незаметно для кого бы то ни было.

Вскоре услышал – а затем увидел – две пожарные машины, с сиренами мчавшие в сторону особняка. Чуть позже еще несколько внедорожников пронеслись следом за ними.

Начинался рассвет. Он будто стирал во мне память о случившемся.

Я не ощущал никакого сожаления или вины. Было чувство, похожее на то, если бы я выбрал правильные шторы под обои. Будто я очистил дорогу от снега, чтобы проехать. Или я в одиночестве, без слушателей, отыграл на фортепиано изумительный концерт и удовлетворенно поклонился пустому залу.

Но зал никогда не бывает пустым, всегда слушает Вселенная. Всегда всё видит. Всегда всё знает.

35