(Джонни О.) - Четыре лица (СИ)

разделял стол, но теперь, после такого откровенного монолога, женщина будто стала чуточку ближе ко мне.

Холли раскрыла свой блокнот. Взяла погрызенную ручку.

— Итак. Рассказывайте мне всё с самого начала, Тони. Помните, у нас с вами уговор. Честность за честность. Тем более, наша беседа конфиденциальна.

Я облокотился о стол, склонившись вперёд. Холли стала казаться мне и правда не столь бесполезной, как с самого начала.

— Что именно вы хотите узнать?

Мисс Галагер прищурилась и смерила меня изучающим взглядом, уткнув кончик ручки в уголок рта. Она хотела знать абсолютно ВСЁ.

========== Часть 1 ==========

Всё началось, когда мне было восемнадцать лет.

В 1970 году я закончил десятый класс старшей школы Милуоки им. Гамельтона. Не сказать, что я закончил его хорошо, да и вообще стремился к учёбе. Никому не было до этого дела. Ни родителям, ни, уж тем паче, мне самому.

Все дети обычно страдают от так называемой безусловной любви к своим родителям. Но только не я. С Матерью и Отцом жить было довольно удобно — не более того. Они были людьми не самыми плохими, но только с экономической точки зрения. Дома всегда была вкусная еда, в гостиной стоял большой цветной телевизор. Мне часто покупали всякую чепуху вроде виниловых пластинок и настольных игр. У Отца в баре было много алкоголя.

Они даже не особенно нравились мне. Мать была крикливой, и, как я теперь понимаю, женщиной неполноценной, истеричной. Она не была красива или одарена чем-либо, поэтому всеми силами стремилась компенсировать это властностью. У неё было какое-то странное желание всегда знать с кем я, что я делаю, что происходит в моей голове. Я очень не любил с ней ссориться, потому что она начинала истошно кричать. От этого закладывало уши, и в висках начинало сильно болеть. Я этого просто не переносил.

Отец был её диаметральной противоположностью. Он был из тех людей, которые мнутся «поговорить по-мужски», которые никогда не оставляют за собой последнее слово, даже если безоговорочно правы.

И вот, двое этих людей, это несуразное сочетание кусков человека, умудрялись «строить образцовую американскую семью». Они не были людьми умными, но на каком-то животном, интуитивном уровне догадывались не вести себя по-дурацки на глазах у кого бы то ни было. Кроме меня, конечно же. Я неоднократно был свидетелем довольно паскудных ссор, того, как Мать, в припадке своей ненормальной истерии, бросалась на Отца и тянулась к его лицу своими руками с длинными, наманикюренными ногтями. Потом они мирились, Мать становилась слезливой, тихой и, как мне иногда казалось, нормальной, как у других детей. Мы все садились в наш старый бьюик, ехали в ближайшую пиццерию или кафе «У Венди». А потом всё это повторялось. Раз за разом. Я не верю в Бога, но… Господи, благослови этих двоих недоумков! Потому что я был единственным ребёнком в семье.

В то лето обстановка за закрытыми дверями нашего дома накалилась просто добела. Я стал свидетелем драмы похлеще, чем бывают в мыльных операх. Каким-то неведомым образом Мать прознала, что у Отца завелась другая женщина, словно крыса в подполе. До сих пор я не знаю, правда это было, или же нет. Спрашивать у Отца, трахает ли он кого-то на стороне, у меня не было ни малейшего интереса.

Моим родителям требовалось некоторое время, чтобы уладить свои разногласия. Они, не особо заморачиваясь, решили меня попросту спихнуть. За что я им весьма благодарен.

Спихнули эти двое меня не кому-нибудь, о нет. Они отправили меня на лето к маминой сестре — тёте Джойс, в крохотный городок Ла-Кросс, находящийся на самой окраине штата.

До того лета я встречался с тётей Джойс только в детстве и едва ли что о ней помнил, но мнение у меня о ней было хорошее: на каждое Рождество она отправляла мне посылкой какой-нибудь подарок. Правда, никогда не звонила, а только присылала поздравительные открытки. Как потом выяснилось, тётя Джойс терпеть не могла говорить с моей Матерью.

Мама свою сестру, как ни странно, любить действительно пыталась (насколько эта женщина вообще осмысливала слово любовь), но выходило из этого что-то деструктивное и кривое, потому что образ жизни тёти Джойс для мамы был непонятен. К тридцати с хвостиком годам у неё не было семьи, да и таковую она не планировала, как

--">