Хосе Карлос Сомоса - Кроатоан

начинает второй подъем. Не слышно ничьих голосов, не слышно даже заполошной Сары. Наверно, все уже обедают. Машина служит ему ориентиром. Отец припарковался на поляне возле деревянного стола с лавками, поставленного специально для пикников на свежем воздухе, белую крышу автомобиля хорошо видно сквозь ветки. Семья и раньше приезжала в Ферруэлу, но этот уголок они выбрали впервые. И выбор оказался просто замечательный!

— Папа, мама, я видел палочника! — кричит Санти.

На поляне никого нет.

На деревянном столе — скатерть и тарелки. Багажник «ситроена» открыт, к машине прислонен велосипед Санти. Папин велик (он повыше, и скоростей у него больше) упал на землю. Мамина кожаная куртка висит на складном стуле и колышет на ветру пустыми рукавами, словно обращаясь к нему: «Прощай, Санти» или, быть может, «Санти, иди сюда». Со стола разлетелись бумажные салфетки, осталась только одна, прижатая бутылкой кока-колы. Жареный цыпленок, главное лакомство в загородной поездке, до сих пор томится в полиэтиленовом пакете, а салат — в закрытой миске. На стуле — айпод Софии, его старшей сестры.

Санти зовет — никто не откликается. Куда они все могли подеваться? Поляна окружена деревьями, но за машиной видна стена, идущая вокруг кемпинга. Может быть, они туда пошли? Встретили кого-то из друзей и отправились в гости? Санти бежит к стене, не переставая кричать:

— Мама! Папа! Софи! Сара!

Стена очень длинная, но и возле нее никого нет.

— Мама! Папа! Софи!

На поляне ничего не изменилось. Более внимательный осмотр показывает, что разложены не все столовые приборы: рядом с папиной тарелкой лежат пластиковые нож и вилка, рядом с маминой — тоже, у Софии — только нож, у него и у Сары приборов вообще нет, а остальные вилки и ножи свалены кучкой посреди стола.

— Мама! Папа!

У «ситроена» с маминой стороны приоткрыта дверь. Санти заглядывает внутрь, но видит только обернутые пищевой пленкой бутерброды и бутылки с напитками.

Санти возвращается к столу, оглядывается по сторонам.

— Мама!

Он и сейчас не хочет впадать в панику. Вокруг безмолвные деревья. Облака наплывают на солнце. Папа, когда выходил из машины, говорил, что надеется провести этот день без дождя.

Санти намечает новое направление поиска. Крики его слышны вдалеке. Потом — тишина. Потом еще крики. Потом — тишина.

На поляне никого нет.

2. Обсерватория

Свет внезапно гаснет.

— Вашу мать, — говорит Кармела Гарсес.

Сквозь прямоугольное окошечко проникает совсем мало света. Теоретически, в обсерватории есть генератор, и, тоже теоретически, Дино должен его запустить, но самого Дино в обсерватории, кажется, нет.

В детстве темнота сильно пугала Кармелу. В тридцать четыре года она по-прежнему не любит темноту, но у тебя, в сущности, нет выбора, если ты желаешь пользоваться обсерваторией этологии при Мадридском центре экосистем. Перебои с электричеством, с водой, с интернетом. Ситуация осложняется еще и тем, что начальство больше не заинтересовано в сохранении этого места.

Кармела смотрит на черный экран компьютера, за которым она только что работала. У всех трех компьютеров предусмотрены аварийные аккумуляторы, но они давно требуют замены. А на это тоже нет ни денег, ни доброй воли. К счастью, все, что Кармела успела добавить в свою статью о поведении животных в неволе и в дикой природе, должно было сохраниться.

В этот раз отключение света продолжается чуть дольше. Пока глаза Кармелы привыкают к относительной темноте, она слышит за спиной какой-то шум. Резкий и необычный шум. Полумрак как будто усиливает звуки. Волосы на затылке у девушки встают дыбом, но через секунду она улыбается и начинает рассуждать вслух:

— Шум доносится… с юга. Дистанция — полтора метра. Время… — Она сверяется с наручными часами, — двенадцать часов семнадцать минут, шестое сентября. Разновидность: треск. Возможная причина…

В этот момент свет возвращается. Компьютер, свистнув, как чайник, включается, на клетках с животными загораются лампы дневного света. Снаружи доносится лай Мича — это немецкая овчарка Дино, сторожа при обсерватории. Пока документ заново загружается, Кармела разворачивается вместе с креслом.

Шесть белых лабораторных крыс жмутся по углам шести стеклянных клеток. Их жадные глазки смотрят на Кармелу.

— Возможная причина — вы, прошмандовки.

Наступает тишина. Даже Мич перестал лаять. Кармела --">