Пол Дж. Тремблей - Голова, полная призраков

полномасштабного разложения. В подводке о бедной маме, Саре Барретт (непоколебимой кассирше в банке), даются только обрывочные справочные данные. Лишь позже в пилотной серии мы узнаем, что она единственная кормилица семьи, когда она вскользь упомянет о работе во время интервью-исповеди (видите, что они придумали для этого сегмента шоу????). Саре во вступлении практически отводится роль предмета реквизита. Мы видим монтаж из свадебных фотографий и фотографий дочерей, Мерри и Марджори.

На фотографиях все улыбаются и выглядят счастливыми, однако на заднем плане уже звучит зловещая музыка… (пам, пам, ПАМ!)

Глава 3

Я объясняю Рэйчел, что не было какой-то точки отсчета, «нулевой отметки» в произошедшем с Марджори и нашей семьей.

Даже если такой момент и был, я о нем не знала в возрасте восьми лет, да и нынешней мне с высоты моей почти четверти века не удавалось взглянуть на прошлое ясным взглядом. Что еще хуже – воспоминания перемешиваются у меня и с кошмарами, и с экстраполяцией, и с искаженными пересказами моих бабушек, дедушек, тетушек и дядюшек, и с городским фольклором, и с враньем, которое распространяется в СМИ, массовой культуре и почти беспрерывном потоке контента сайтов, блогов и каналов YouTube, которые посвящены телепередаче (стоит признаться, что я читаю в онлайне гораздо больше материалов, чем стоило бы). Все это неизбежно путается с тем, что я знала тогда, и с тем, что я знаю теперь.

В некотором роде факт, что моя личная история, в буквальном и в переносном смысле терзаемая внешними силами, не принадлежит мне, вызывает не меньший ужас, чем то, что произошло в действительности. Почти.

Приведу небольшой пример прежде, чем мы перейдем к рассказу.

Когда мне было четыре года, мои родители сходили два раза на «Встречи супругов»^[7], которые проходили в выходные дни при поддержке церкви. По рассказам, полученным через вторые, третьи и даже четвертые руки, я узнала, что настоял на этом папа. Он надеялся, что программа поможет им с мамой преодолеть сложный период в браке и вернуть Бога в их отношения и жизни. К тому времени мама уже не была католичкой, да и вообще не исповедовала какую-либо религию. Она была настроена категорически против этой затеи, но все же сходила на встречи. Почему она согласилась – тема, открытая для выстраивания любых предположений. Мне или кому-то другому она так и не объяснила почему. То, что я сейчас об этом говорю, крайне смутило бы ее. Первые выходные прошли неплохо. Они жили в треугольном доме-шалаше, гуляли в лесу, участвовали в групповых беседах и выполняли упражнения по выстраиванию диалога. Каждая супружеская пара поочередно записывала и потом озвучивала ответы на вопросы о брачной жизни. Темы часто представлялись в контексте какой-нибудь притчи или отрывка из Библии. По всей видимости, со вторыми выходными все пошло не так гладко. Мама ушла прямо с общего собрания; поговаривают, что папа перед лицом всех собравшихся сослался на строфы «Ветхого Завета» о женах, которые должны повиноваться мужьям^[8].

Суть в чем? Есть вероятность, что бегство мамы в тот уикенд – большое преувеличение. Мои родители в самом деле прервали вторую часть программы и, в конечном счете, провели ночь в казино где-то в штате Коннектикут. Кроме того, хотя известно, что папа вновь обрел религию, когда мы были постарше, ни он, ни мы не посещали католическую или любую другую церковь многие годы до попытки проведения обряда экзорцизма. Упоминаю все это я для того, чтобы рассказ был точный и без отрыва от контекста. Плюс, вполне возможно, что папа вообще не цитировал Библию (вне зависимости от того, сколько людей верит в обратное).

В то же время я не хочу исключать вероятность того, что папа все-таки бросил маме те оскорбительные строфы. Это вполне в его духе. Все остальные детали этой истории легко представить: мама пулей вылетает из их домика, папа бежит следом, моля о прощении и принося глубочайшие извинения, а затем увозит ее в казино, чтобы загладить свою вину перед ней.

Впрочем, все это не важно. Я помню о тех «Встречах супругов» только то, что мои родители уехали куда-то далеко, пообещав скоро вернуться. В четыре года я запомнила лишь слово «далеко». Я не имела никакого представления о расстоянии и времени. Я только понимала, что они «далеко». Это слово звучало необычайно зловеще, как мораль из басен Эзопа. Я была уверена, что они покинули нас, поскольку им надоело, что я ем пасту --">