Анне Метте Ханкок - Собиратель лиц

вот этого, — она кивнула на живот.

Врач снял очки с носа двумя пальцами и положил их в карман футболки, внимательно глядя на Элоизу.

— Вы сказали «неприятное ощущение». Вы имеете в виду какого-то рода беспокойство?

— Да.

— На грудь давит? Учащённое сердцебиение?

Она кивнула.

— А чем вы занимаетесь, Илоиза? — постоянно это неправильное произношение. — Вы журналист, не так ли?

— Да.

— Значит, вы напряжённо работаете?

— Ну, пожалуй, да.

— Вы берёте работу на дом?

Элоиза пожала плечами.

— А разве не все так делают?

Он скрестил руки на груди и прикусил нижнюю губу, оглядывая Элоизу.

— Похоже на стресс. У вас в последнее время не было сложных периодов в жизни?

Элоиза ощутила покалывание в висках, а воспоминания забурлили в ней, как пузырьки метана в болоте: руки, сжимающие её шею; дети с погасшими глазами; буквы, высеченные на могиле её отца…

Воспоминания, от которых сердце Элоизы почернело и покрылось льдом.

Сложный период?

— Можно и так сказать, — ответила она, садясь.

— Ваши симптомы являются показателями стресса, — сказал врач и сложил руки на груди. — Но я бы всё равно предложил сдать анализы на замедленный обмен веществ, так что давайте возьмём кровь на всякий…

Его прервали два сильных удара в дверь. Не дожидаясь ответа, немолодая секретарша просунула ярко накрашенное лицо в дверь.

— Извините, что прерываю, Йенс, но вам звонят. — Она указала на телефонный аппарат, стоявший на светлом столе работы Ханса Вегнера^[1] в другом конце помещения. — Из школы. Говорят, это важно.

Врач нахмурился, и вертикальная морщинка пролегла посередине лба.

Он обернулся к Элоизе и виновато улыбнулся:

— Извините, если вы не против, я…

Элоиза махнула рукой:

— Конечно.

Он закрыл за собой матовую стеклянную дверь, которая разделяла кабинет на две части. Элоиза слышала, как он быстро идёт к телефону.

Она посмотрела на таблетку, которую всё ещё сжимала в руке. Та размокла от пота и начала расплываться на ладони, так что линия жизни Элоизы покрылась белой порошкообразной массой. Она положила таблетку на маленький железный поднос и краем уха слушала ответы доктора за дверью.

— Алло? Да, это я. Нет, он должен был… Который сейчас час, вы говорите? Значит, он освободился минут двадцать назад и, думаю, сейчас уже спускается по лестнице. Это может быть надолго… А может, он сразу пошёл на спортивную площадку с Патриком с продлёнки, я знаю, что они сегодня договаривались. Вы там проверяли?

Элоиза встала, надела брюки и взяла свою кожаную куртку.

— Нет, — продолжил доктор, — никто его не забирал. В этом я, во всяком случае, уверен, потому что сегодня его должна забирать жена, а она ещё на работе, и… Да, но я не могу… Ладно. Да, хорошо. Выхожу!

Элоизе было слышно, как он повесил трубку и набрал номер.

— Привет, это папа. Ты где? Перезвони сразу же, как услышишь моё сообщение, хорошо?

И ещё один звонок.

— Это я. Ты забирала Лукаса?.. С продлёнки только что звонили, он после школы не появлялся?

Элоиза улавливала в его голосе панику, нараставшую с каждой фразой. Она взглянула на фото в рамке, стоявшее на подоконнике. На нём врач выглядел моложе, чем сейчас, но Элоиза узнала его мягкий взгляд и твёрдую линию подбородка. Он обнимал красивую загорелую женщину с русыми волосами, одетую в летнее кремовое платье на бретельках. Между ними стоял ребёнок, на вид лет трёх-четырёх, и восторженно размахивал итальянским флагом.

— Я сейчас выезжаю туда, — прозвучало за стеклянной дверью. — Давай немного успокоимся, он же, чёрт возьми, должен быть где-то там.

Тревога в его голосе ещё больше убедила Элоизу, что она никогда не смогла бы так жить. В страхе. С той ответственностью, которую означает появление ребёнка. С той уязвимостью, которую он привнесёт в её жизнь.

Лучше уж ничего не чувствовать.

Она забрала таблетку с подноса, завернула её в салфетку и сунула в карман. Затем повесила сумку на плечо и вышла.

3

Вой пожарной сигнализации сдёрнул детектива Эрика Шефера на землю с тех облаков, в которых он витал, стоя у кухонной раковины.

Он стукнул по кнопке сигнализации кулаком размером с поме́ло и выключил тостер. Удручающий запах холодного пластика ударил в нос, когда он открыл холодильник и разочарованно уставился на полупустые полки.

Внутри не было ничего, кроме пачки масла, банки джема и --">