Джим Браун - Точка разрыва

последние красные щупальца заходящего солнца.

Его двоюродный брат Мейсон достал пиво из охладителя и припал к банке.

– Чертово дельце, – сказал он, сделав большой глоток и рыгнув. – Чертово дельце.

– Проклятие! Я не могу поверить, что мы сделали это, – заметил Клайд Уоткинс. – На самом деле мы это сделали.

Клок спутанных рыжих волос упал ему на лоб. Он рукой откинул их назад.

– Мы? – Мейсон фыркнул. – Черта с два. Почти все время работали я и Джон.

– Эй, разве я не помогал? – Клайд счищал грязь со штанов.

– Ты только скулил всю дорогу.

– И что? Конечно, я же не привык рыться в грязи, как свинья. Пристрелите меня, – он выпрямился, разгладил рубашку тыльной стороной ладони и улыбнулся. – Я должен сохранить себя для женщин.

– Пошел ты, – сказал Мейсон. Он взглянул на могилу-холм и нервно рассмеялся: – Пошел ты.

Натан Перкинс присел на откидной борт грузовика, зажав руки в коленях. Его глаза, выглядевшие огромными из-за толстых стекол очков, не отрывались от свежего холма земли.

– Ты в порядке? – спросил Джон.

Натан кивнул, поправил очки на переносице. Его рука дрожала.

– Неужели нужно было хоронить его так… понимаешь, так глубоко?

– Метр восемьдесят. Не больше, не меньше, – ответил Джон, передергивая плечами и потирая затылок.

Мышцы так и дергало от боли. При росте в метр восемьдесят восемь, широкоплечий, Джон Эванс был довольно внушительной фигурой. Однако стоя здесь, на вершине холма Хокинса, глядя на раскинувшийся внизу, как россыпь звезд, низвергнувшихся с небес, город Чёрная Долина, он чувствовал себя довольно ничтожным.

Джон сердито утаптывал своими тяжелыми ботинками коричневую поверхность могилы.

– Черт, не могу поверить, что сучий потрох там внизу, – сказал Натан.

Мейсон Эванс усмехнулся, блеснув зубами в сумеречном свете:

– Все правильно, он там внизу. Ты можешь побиться об заклад своей потной задницей.

Мейсон сложил руки рупором:

– Как там внизу? – прорычал он в могилу.

– Ш-ш-ш… – Натан опасливо покосился на холм земли.

– Что? – с вызовом бросил Мейсон, брызгая пивом и слюной. – Боишься, что сукин сын нас услышит? Плохой Уайти Доббс выберется наружу и поймает тебя?

Он рассмеялся, оглянувшись в поисках поддержки. Но Джон слишком устал, его мысли сплелись в клубок смущения и гнева. Клайд просто пожал плечами и улыбнулся.

Джон наблюдал, как их постепенно охватывала ночь, как медленно наступала темнота, удлиняя тени и рассеивая фиолетово-пурпурные краски.

– Может, это была не такая уж блестящая идея, – сказал Натан, теребя воротничок своей рубашки.

Потом он облизнул пересохшие губы.

– Я о том, что хорошего из этого выйдет? На что мы можем надеяться?

– Эй, мы все в этом участвовали, и ты согласился, – Мейсон для пущей убедительности ткнул в него пивной банкой. – Ты согласился. И все мы.

– Понятно, понятно, но, видишь ли… если папа узнает, что я нес гроб, он меня убьет.

– Он никогда не узнает, – уверил его Клайд, говоря с той убедительностью, которая всегда придавала вес его словам, даже если он порол несусветную чушь.

Клайд положил руку Натану на плечо.

– Кроме того, если он и впрямь убьет тебя, готов поклясться, что он сэкономит на бальзамировании.

Мейсон оглушительно расхохотался. Натан улыбнулся.

Джон Эванс ничего не сказал, скрестив мощные руки на широкой груди. Джона мало что могло взволновать, еще меньше он боялся чего-либо. И все же… Джон скользнул взглядом по вершине холма Хокинса. Темнота медленно, но неотступно ползла к ним снизу из ельника Дугласа.

Джон достал пиво из холодильника. Приложил холодную бутылку к ноющей шее, перекатывая ее пальцами, стараясь охладить напряженные мышцы. В ночи потянуло свежим ветерком, неожиданно повело прохладой.

Он содрогнулся. Прохлада? Почему на холме Хокинса всегда холоднее? Дин, должно быть, в курсе.

Джон посмотрел на Черную Долину. «Не ахти какой город», – подумал он, но его этот город устраивал. Ему нравилось однообразие и размеренность. Когда не появлялись чужаки…

Он перевел взгляд на могильный холм. Гнев вернулся с удвоенной силой. Джон закрыл глаза, стараясь остыть. Открыл и посмотрел на небо. Тяжелые облака затемняли свет, цикады завели свою монотонную песню, а Уайти Доббс оставался в глинистой земле холма Хокинса.

– Поехали, – сказал наконец Джон, бросив прощальный взгляд на могилу.

Джон и Натан забрались в старый асфальтового цвета --">