Маргарет Миллар - Как он похож на ангела

как родной дядя. Я отдал тебе самое дорогое, что у меня было, – пишущую машинку.

– Вовсе она не твоя, – сказала девочка. – Ты украл ее из автомобиля О'Гормана.

– Ты называешь меня вором? Клянусь, это моя машинка!

– Я знаю, откуда ты ее взял.

– Кто-то обманул тебя, глупая девчонка, а ты и рада повторять. Правду знаю один я, и уж конечно ничего не скажу, пока ты не откроешь дверь.

– Но тетя все еще дома. Она наверху, в своей комнате.

Это была такая наивная ложь, что он едва не рассмеялся. Но даже если бы тетя и была дома, какой она могла быть преградой? Ее горло тоже нежнее мужской бороды.

– Какая ты смешная, маленькая лгунья, – сказал он с нежностью. – Помнишь, как ты дразнила меня, как спрашивала: "Брат Голос, где твой голос?" Хотела, чтобы я заговорил. Но я не мог себе этого позволить. Люди, у которых есть тайны, должны молчать, и я молчал. А потом предал себя во сне. Я всегда сам себя предавал. Только представь, я сделал это во сне, когда меня никто не понукал, не расспрашивал.

Она молчала, и ему показалось, что он снова в лесу, один, и пытается объяснить что-то существам, которые не желают его слушать.

Мимо проехала полицейская патрульная машина, и он выпрямился, придав лицу солидное выражение. Он был священником, зашедшим субботним днем к прихожанам. Он всегда мечтал стать священником. Ему всегда хотелось, чтобы люди шли к нему за советом.

Машина скрылась из виду, оставив в его душе легкое беспокойство. Что, если те девочки с автобусной остановки, возвратившись домой, рассказали о нем матери, а она позвонила в полицию? Тогда двое полицейских в машине его выслеживают. Возможно, сейчас они его не заметили, но если им вздумается вернуться... Нет, чепуха. Почему они должны возвращаться? У матери девочек не было оснований сообщать о нем в полицию. Он не нападал на них, не пытался увести за собой, не предлагал мороженого. Глупые девчонки, глупая мать, у них нет никаких оснований...

* * *

– Патруль его заметил, – сказал Куинн. – Продержись еще несколько минут, Карма.

– Не могу.

Куинн стоял рядом, Марта обнимала ее за плечи, но все равно Карме было страшно, как никогда. Она видела, что они тоже боятся, и это было страшнее всего. Девочка понимала, что двое взрослых боятся не стоящего за дверью человека, который, конечно, опасен, а чего-то другого, более серьезного и значительного. Карма взглянула на побелевшие губы Куинна, на черные круги под глазами Марты.

– Не могу. Я не знаю, что еще сказать.

– Сделай так, чтобы он сам говорил.

– О чем?

– О себе.

Карма подошла к двери.

– Где ты прятался, Брат Голос? – громко спросила она.

Вопрос рассердил его. Почему она считает, что он прятался, как преступник? Он образованный и культурный человек, а в лесу решил жить, потому что ему там больше нравится.

– Я не могу стоять тут до вечера, – раздраженно произнес он. – Нас ждет твоя мать.

– Где? – спросила Карма.

– В доме у друзей. Она очень больна, можно сказать, умирает, и просила, чтобы я тебя привел.

– Что с ней?

– Неизвестно. Она запретила вызывать врача. Может быть, ты убедишь ее это сделать?

– А где живут эти друзья? Далеко?

– Совсем рядом.

"Да, совсем рядом, гораздо ближе, чем ты думаешь, нужно сделать всего один, последний шаг. Последний в твоей жизни".

– Она очень плоха, Карма. Надо торопиться.

– Ладно. Я сейчас выйду.

– А разве ты не пригласишь меня войти? Невежливо держать человека на пороге.

– Нет. Мы разбудим тетю, и она меня не пустит. Она ненавидит Башню. Тетя считает, что...

– Ладно, хватит болтать. Собирайся скорее.

Он ждал, поглядывая, не едет ли полицейская машина, и считая про себя секунды, вернее, они сами считались, отдавая ему честь, как игрушечные солдаты: один, сэр, два, сэр, три, сэр, четыре, сэр, пять, сэр, шесть, сэр.

Славные ребята, эти секунды. Всегда называли его сэр, почтительно и дружелюбно. Да, они любили своего генерала. Они знали, что когда-то он был обыкновенным человеком, но постепенно рос над другими и стал командиром времени. Он тронул звезды на рукавах. Сейчас, при дневном свете, их, конечно, не было видно. Они спускались к нему с неба ночью.

Сто четырнадцать, сэр. Сто пятнадцать, сэр. Сто...

Он вздрогнул. Игрушечные солдаты превратились в полицейских в синей форме, они не отдавали ему больше честь, не называли своих имен, а, наоборот, спрашивали грубыми голосами, как его зовут.

– Кто вы?

– Командир, – сказал он.

– Командир --">