Джастин Ларбалестьер - Моя сестра Роза

– Быть хорошей – не игра, Роза.

Для Розы все в жизни игра. Она включает ямочки на щеках, хоть и знает, что на меня это не действует.

– Мне нужна награда за хорошее поведение.

– Я ничего не рассказал родокам. Это твоя награда.

– Но ты же им рассказал.

– Я не рассказал, что ты сделала Апинье.

Раньше я говорил родокам обо всем, что делала Роза. Но потом перестал. Они считают, что она устраивает сцены – так они это называют – и что это нормально для ребенка ее возраста. И к тому же, обычно добавляют они, она ведет себя гораздо лучше, чем раньше. Нет, она лишь гораздо лучше скрывает, какая она на самом деле. Они уверены, что у Розы была проблема. Они водили ее к врачам, к психологам, к специалистам, и те ее вылечили. Решили проблему. Теперь Роза просто не слишком социально приспособлена. Наша задача – помогать ей, не делая из мухи слона.

– Рассказывать было не о чем. Я ничего не сделала.

Я не намерен в миллиардный раз повторять, что заставить кого‐то сделать нечто ужасное – все равно что самому это сделать.

– Другие люди все время делают отвратительные вещи.

– Ты не… – начинаю я.

– Посмотри на того старикана. Вот он ведет себя отвратительно.

Мужчина средних лет в деловом костюме через проход от нас машет рукой, подзывая стюардессу. Он прихлебывает из стакана янтарную жидкость, словно это простая вода.

– Много пить плохо, – поджав губы, говорит Роза. – Это уже седьмой стакан. – Она важно складывает руки на груди с таким видом, словно ей удалось блестяще доказать сложную теорему. – Почему ему наливают снова и снова? Почему его не сажают в самолетную тюрьму?

– Самолетных тюрем не существует.

– Он пристает к той женщине, – говорит Роза, как будто ей не все равно.

Мужчина пытается наклониться к своей соседке, но сделать это непросто. Между сиденьями здесь не узкий подлокотник, как в эконом-классе, а целый столик. Женщина отодвигается как можно дальше. Она в наушниках, в руках у нее книга. Наверное, мне стоит вмешаться. Может, ему станет стыдно, если семнадцатилетний парень попросит его вести себя прилично.

Прежде чем я успеваю подняться, подходит стюардесса. Но поворачивается она вовсе не к пьянице, а к Розе.

– Вы меня вызывали, юная леди? – спрашивает она и наклоняется, чтобы выключить лампочку вызова бортпроводника.

Роза широко улыбается, включает ямочки и встряхивает кудряшками. Стюардесса, конечно же, улыбается ей в ответ.

– Да, но мне ничего не нужно. Зато той даме без вас не обойтись. – Роза указывает за спину стюардессы. – Ее сосед к ней пристает. Вы могли бы ей помочь? Мой брат говорит, что в самолете нет тюрьмы, но, если она у вас все‐таки есть, посадите его туда. Он плохой человек.

Стюардесса, извиняясь, разводит руками:

– К сожалению, у нас здесь и правда нет тюрьмы, но спасибо, что вы беспокоитесь о других пассажирах. Я постараюсь разобраться, в чем дело.

Она снова улыбается Розе.

– У вас красивые сережки, – говорит Роза.

У стюардессы золотые серьги-гвоздики с красными камнями.

– Спасибо. – Стюардесса разворачивается и уходит.

– Вот видишь? – говорит Роза. – Я беспокоюсь о других людях. Я помогла этой женщине. Какая награда мне за это полагается?

– Помощь другим людям и есть награда.

Роза закатывает глаза. Так она делает только в разговорах со мной.

– Я считаю, что стюардесса должна была подарить мне свои серьги.

Я откидываюсь в кресле и продолжаю слушать про Мохаммеда Али. Его еще зовут Кассиус Клей, он пока не стал профессиональным боксером.

Роза смотрит какой‐то фильм. Я не поворачиваюсь к ней, не пытаюсь взглянуть на ее экран. Может, она хоть ненадолго забудет про кнопки. Кассиус Клей только что выиграл золото на Олимпийских играх. Пьяный сосед, пошатываясь, встает в проходе. Он спотыкается и, чтобы не упасть, хватается за мое кресло. От него разит пóтом и алкоголем.

– Эй, девчушка, – говорит он, пялясь на Розу, – а у тебя красивые волосы. Как у Ширли Темпл. Но ты вряд ли знаешь, кто…

Роза показывает ему язык.

– Она знает, кто такая Ширли… – говорю я, но мужик уже волочит ноги по направлению к туалету: он явно тут же забыл, о чем говорил.

Стюардесса, разговаривавшая с Розой, идет по дальнему от нас проходу и наклоняется к женщине, к которой приставал выпивоха. Мы не слышим, о чем они говорят, но женщина тут же собирает свои вещи и вслед за стюардессой уходит в переднюю часть самолета.