Саймон Бекетт - Мертвые не лгут

Соседка презрительно фыркнула. – Да. Но им до нас никакого дела: снимают отпечатки пальцев, пожимают плечами и отваливают. Лучше поставить новый замок. На этот раз надежный.

Это было сказано с нажимом, словно недостатки прежнего замка были исключительно моей виной. Когда я спустился вниз, слесарь заканчивал работу.

– Все в порядке, шеф. Здесь нужно мазнуть краской, чтобы обструганное место не вздулось от дождя. – Он изогнул брови, показав два набора ключей. – Кому вручить счет?

Я поднял глаза на соседскую дверь – она была закрыта, и я вздохнул.

– Чеки принмаете?

После того, как слесарь ушел, я взял ведро и швабру и принялся убирать в вестибюле опилки. Завитки деревянных стружек скопились в углу. Я наклонился, чтобы вымести их, и, увидев свою руку на фоне черных и белых плиток пола, испытал головокружительный приступ дежавю. Лежу в коридоре, нож непристойно торчит у меня из живота, кровь растекается по полу в клетку…

Видение было настолько ярким, что перехватило дыхание. Распрямившись и почувствовав, как колотится в груди сердце, я заставил себя глубоко вздохнуть. Но момент уже проходил. Я открыл входную дверь и втянул в себя прохладный вечерний воздух. Господи, откуда только взялось? Давным-давно не накатывало. А теперь возникло, словно из ниоткуда. В последнее время я редко вспоминал о том случае. Сделал все, чтобы оставить в прошлом. И хотя физические шрамы напоминали о нем, я считал, что психологические раны зарубцевались.

Оказывается, нет.

Приходя в себя, я свалил мусор в ведро и вернулся в квартиру. Знакомое пространство было точно таким, каким я оставил его утром: некрикливая мебель в соответствующей размером гостиной с кухней и маленьким личным садиком позади дома. Превосходное место для жизни, но, получив доказательства, насколько свежи воспоминания из прошлого, я понял, как мало у меня связано с этим местом счастливых моментов памяти. Как и с машиной, меня держала здесь исключительно сила привычки.

Не настало ли время перемен?

Мучаясь от ощущения безразличия, я распаковал покупки и взял из холодильника пиво. Я шел по проторенной дорожке, но перемены были неизбежны, хотел я этого или нет. Хотя меня нанял на работу университет, большая часть моих дел касалась консультаций полиции. В качестве судебного антрополога меня привлекали, если находили человеческие останки, но в таком печальном или разложившемся состоянии, что усилия обычного патологоанатома оказывались недостаточными. В высшей степени специфическая сфера деятельности, где действуют главным образом внештатные специалисты вроде меня, помогающие полиции идентифицировать останки и обеспечить ее всей возможной информацией относительно времени и характера смерти человека. Я стал накоротке со смертью во всем ее кровавом произволе, в совершенстве овладел языком костей, самоочищения и гниения. По меркам многих – страшное занятие, и были времена, когда мне приходилось бороться с самим собой. Несколько лет назад я потерял в автомобильной аварии жену и дочь: пьяный водитель лишил их жизни, не получив даже шрама. Преследуемый мыслями об этой трагедии, я бросил свое занятие и вернулся к прежней профессии врача-терапевта, занимаясь проблемами живых, а не мертвых. Похоронил себя в маленькой деревушке в Норфолке, чтобы оборвать все связи со старой жизнью и памятью о ней.

Но усилий хватило ненадолго. Реальность смерти и ее последствий меня нашла, и я чуть не потерял еще одного любимого человека, прежде чем признал, что от себя не убежать. На счастье или на беду, таков уж я есть, и в своем занятии умею себя проявить.

По крайней мере, так было раньше. Прошлой осенью меня привлекли к сложному расследованию в Дартмуре, к концу которого погибли двое полицейских и пришлось уйти в отставку высокопоставленному начальнику. Хотя винить меня было не в чем, я послужил невольным катализатором последующего скандала, а возмутителей спокойствия, как известно, не любят. И меньше всего в полиции.

Моя деятельность консультанта внезапно сошла на нет.

Неизбежно сработал эффект домино в университете. Официально я работал там по возобновляющемуся договору, а не на ставке. Такая система давала мне свободу, если требовались консультации в полиции, а университетское отделение выигрывало от сотрудничества со мной. Но одно дело – работник, которого привлекают к расследованию запутанных убийств, и совсем другое – человек, внезапно превратившийся в --">