Владимир Демичев - Хранитель детских и собачьих душ

мебели, ветхие тряпки, снятые со стендов метровые плакаты и подобную ерунду. Позже общежитие сузилось до тридцати комнат, и оставшиеся помещения расхватали дельцы, многочисленные ОАО и ЗАО, те, кто ничем конкретным, кроме верчения денег, не заняты.

Здесь были Совет ветеранов и Бюро по трудоустройству, и ремонтная фирма с женским именем, и турфирма, и пункт продажи биологических добавок. Потом сюда въехал Институт торговых отношений. Каждый день, кроме воскресенья, сюда приходили одинаково дорого и безвкусно одетые девочки и мальчики, громко разговаривали, разбрасывали окурки, скрывались в недрах обветшавшего здания, а часов через пять-шесть уходили, чтобы вернуться на следующее утро.

Под вагоном-бытовкой было много места, сюда гонимые ветром и голодом, прибились собаки. Среди них были:

1) Тощая, как Смерть, Найда с тремя щенками. Когда-то ее сбила машина, и задняя лапа была изувечена. Она боялась людей до дрожи и не давалась в руки. Ее шея, тонкая и длинная, как у жирафки, придавала меланхоличной морде выражение еще большей невесомости, оторванности от жизни, словно собака прислушивалась к потустороннему зову, готовая вот-вот взлететь. Самых некрасивых, нескладных и несчастных всегда называют Найда, будто это гриб или брошенная на дороге варежка, которую увидели случайно, небрежно подобрали. У Найды трое щенков – коротколапый, с белой звездой во лбу и трусишка.

2) Маленькая, черная как смоль, с седой бородкой, злая сука, которую подкармливали женщины из столовой и звали Маней.

3) Пират, жутковатая помесь с бассет-хаундом, пес с торчмя торчащей щетиной, едва не волочащимся по земле брюхом и энергичным, пружинистым хвостом. Блестящая вакса в его окрасе соседствовала с невероятными оранжевыми пятнами, будто он влез в краску. Пират без зазрения совести обворовывал Найду, таская у нее из пасти куски пищи, однако иногда на него накатывали приступы великодушия, и он приносил долговязой дурочке кости.

4) Безродный Барбос, огромный и настолько худой, что казался тенью, картинкой, нарисованной на стене углем. Он приходил под вагончик редко, когда уже не было сил терпеть холод, и ложился отдельно от всех, сбившихся в кучу, собак. Он был брюзга, но не наглец, и коротышка Пират позволял себе осыпать его бранью.

5) Кокос – большеголовое существо со скептическим взглядом. Он провел свое детство на стройке, всем известно, какие поэтические натуры встречаются среди строителей. Пес был упрям, целеустремлен, обладал хорошим аппетитом и длинным хвостом, чрезвычайно развитым в процессе постоянного виляния. Кокос не столько льстил людям, сколько требовал пищи, он твердо верил, что виляющий хвост – податель кормежки, и ничто не могло разубедить его, пока не наступил сезон холодов и людская совесть сразу куда-то подевалась, очевидно замерзла.

Кокос насмехался над уродцем Пиратом, оказывал покровительство Найде, выглядевшей в его глазах мечтательной простушкой – материнство ничуть ее не отрезвило, и, даже вылизывая щенков, Найда рассеянно думала о своем, – и ухарски приставал к злюке Мане. Маня огрызалась с видом кухарки, которую ущипнули в сенях, но стоило Кокосу прекратить ухаживания, набрасывалась на него с еще большей злобой, обиженная отсутствием внимания.

Собаки жили дружно, на людях демонстрировали глубокое безразличие друг к другу, но держались вместе и как-никак помогали. Если щенки, расшалившись, разбегались в разные стороны, а Найда, мечтая с открытой пастью, никак не реагировала на это безобразие, ворчливая Маня и Пират собирали озорников, подталкивая носами. Кокос распределял скудную пищу, стараясь, чтобы самые жирные куски получала Найда, до сих пор ухитрявшаяся кормить щенков молоком из высохшей, тряпичной груди. Маня приглядывала за порядком и добровольно взяла на себя роль сторожа: лежала ближе всех к входу и рычала, заслышав шаги. Кокос с Пиратом, так сказать, совершали сношения с внешним миром, они убегали далеко от вагончика, перебегали через кишащую машинами дорогу, бродили по рынку, сверля молящими глазами торговок мясом, обходили дозором окрестные свалки или садились рядышком и хором высмеивали домашних собак, пристегнутых к людям длинными веревками.

Безродный Барбос приходил, как сказано выше, редко и был безучастен к собачьему общежитию – разве что рассеянно оближет хнычущего щенка или подвинется, загородив длинным телом Маню от ветра. На него собаки смотрели как --">