Эрик ван Ластбадер - Ниндзя

отступающий берег.

Барри уже повернул к дому, когда со стороны небольшого утеса, примыкавшего к его участку, донесся какой-то звук. Это походило на топот босых ног. Барри повернулся и посветил туда, но никого не увидел.

Заинтригованный, он пересек газон и шагнул в высокую траву, которую никогда не стриг, потому что она подступала к самому утесу. Через минуту Барри поднялся на небольшую плоскую площадку и посмотрел по сторонам, потом вниз. Прямо под собой он увидел бледное свечение пенистых волн, которые с шумом набегали на скалы. “Прилив”, — подумал Барри.

Неожиданно его грудь пронзила резкая боль. Словно невидимая рука отшвырнула его назад, Барри с трудом удержал равновесие на скользких от росы камнях, широко раскинув руки в стороны и выпустив фонарь, который покатился вниз, как одинокая падающая звезда. Барри отчетливо слышал, как фонарь, отскочив от скалы и, описав дугу, угасающим светлячком упал в море. Рот Барри стал судорожно дергаться. Он попытался закричать, но издал лишь слабый стон. В угасающем сознании шевельнулась мысль: так чувствует себя рыба, попавшая на крючок...

Руки и ноги Барри налились свинцом; он хватал ртом воздух, словно человек, выброшенный на чужую планету без спасательного скафандра. Он уже не мог управлять своими движениями и с трудом удерживался на гладких камнях над краем утеса. У Барри мелькнула смутная мысль о сердечном приступе, и он отчаянно попытался вспомнить, что нужно делать в таких случаях. Но в этот момент наступила смерть...

Легкая тень бесшумно отделилась от ограды и скользнула к скалам, не потревожив даже ночных цикад. Черная фигура склонилась над телом, и пальцы в перчатках нащупали небольшой металлический предмет в груди убитого чуть ниже и правее сердца. Резкий рывок, и предмет заблестел на черной ткани перчатки...

Человек ощупал сонную артерию Барри и внимательно осмотрел белки его глаз.

Потом он тихо произнес “Хання-сингё” — сутру высшей мудрости.

Человек выпрямился. Труп в его руках казался легким как пушинка. Едва уловимым движением человек сбросил тело с утеса, и его тотчас подхватил мощный поток.

Через мгновение тень исчезла, слившись с темнотой и не оставив никаких следов.

Первое Кольцо Книга Земли

I Уэст-Бэй-Бридж. Нынешнее лето.

Увидев, как из воды выловили разбухшее сине-белое тело, Николас Линнер развернулся и зашагал прочь вдоль пляжа. Когда начала собираться толпа, он был уже далеко.

Над извилистым краем нанесенного волнами песка жужжали мухи; высыхающая морская пена напоминала белокурые детские локоны. С моря набегали лиловые волны, закипая пузырьками и расстилаясь на мокром песке у его босых ног.

Николас зарывался носками в песок, как делал это в детстве, но напрасно: море вымывало опору из-под ног, и с каждой новой волной безжалостного прилива он опускался в песок на несколько дюймов глубже.

До этого все было спокойно и тихо, хотя и наступила праздничная неделя после Четвертого июля, Дня Независимости. Николас машинально потянулся за пачкой тонких сигарет, которые давно уже не носил с собой. Он бросил курить шесть месяцев назад и хорошо это помнил, потому что в тот день оставил работу.

В то промозглое мрачное зимнее утро Николас Линнер пришел в агентство и пробыл в своем кабинете ровно столько, сколько нужно, чтобы положить портфель на стол из красного дерева. Этот портфель из страусовой кожи подарил ему Винсент без всякого явного повода — со дня рождения Николаса прошло уже несколько месяцев, а со времени его повышения по службе — и того больше. Николас вышел из кабинета, сопровождаемый любопытным взглядом своей секретарши, и спустился в холл, устланный бежевым ковром и залитый мягким розовым светом неоновых ламп. Когда он принял решение? Николас не мог ответить на этот вопрос. По дороге сюда, в такси, его голова была совершенно пустой; мысли беспорядочно кружились, как чаинки в чашке. Казалось, ничего другого просто не остается.

Николас миновал двух охранниц, которые стояли по бокам огромной резной двери, словно прекрасные сфинксы у могилы великого фараона; при этом они отлично знали свое дело. Он постучал в дверь и вошел.

Голдман разговаривал по телефону темно-синего цвета — значит, разговор шел с важным клиентом; второй телефон, коричневый, использовался для переговоров внутри агентства. Николас выглянул в окно. “Нынче все клиенты стали важными”, — подумал он. Иногда работа --">