Петра Хаммесфар - Сестра

при этом был какой-то рассеянный и дал мне клирадон прежде, чем я успела ему ответить.

Потом он еще с Сержем беседовал. Не знаю, о чем — я не следила за этим, да была и не в состоянии прислушиваться. Наконец, Роберт взял меня под руку и помог спуститься по лестнице. Мы пошли к заднему выходу, это я еще помню. И больше ничего.

Blackout.^[2] Свет выключен, опущен занавес. Одним стаканчиком больше, куда добавляется какая-то дрянь, возможно, «экстази», потом капсула клирадона, которой одной уже достаточно, чтобы вывести человека из строя…

До меня постепенно доходило, что вопросы Волберта не были направлены на выяснение моего душевного состояния, они осторожно кружили вокруг того, что уже произнесла Изабель. Роберт мертв. Я могла это думать. Но я не могла этого чувствовать.

Изабель все еще говорила голосом человека, с трудом сохраняющего самообладание. Ее всхлипывания, между тем, прекратились, и теперь она терзала бумажный носовой платок, которым до того промокала глаза.

Она рассказывала о двух телефонных звонках, первый из которых вытащил Роберта из постели сразу после двух часов ночи. Он поднял трубку в спальне, потом оделся и сказал ей только, что должен еще раз уехать. Второй раз позвонили, когда Роберт спускался вниз. Это был телефон в его кабинете, подключенный к другой, служебной линии.

В доме было много телефонов и две линии подключения — для личного и для служебного пользования. В зале была главная точка подключения линии личного пользования, которая обслуживала еще четыре параллельные точки. Одна была в спальне Роберта, другая в моей комнате, потом еще одна в кухне и, наконец, в моем Ателье. К служебной линии был подключен только один аппарат — телефон на письменном столе Роберта. Он был оснащен автоответчиком, который Роберт включал всякий раз, выходя из комнаты.

При закрытой двери, когда звонил этот телефон, не было почти ничего слышно, если только не проходить непосредственно перед дверью в этот момент. Уже поэтому то, что утверждала Изабель, было абсолютно невозможно. То, что она могла что-то слышать, находясь на втором этаже, было полностью исключено. В лучшем случае, Роберт обратил внимание на звонок, проходя через зал.

Она утверждала, что он прошел в кабинет и поднял трубку. Кто звонил, она якобы не знала, Роберт уехал без объяснений.

Волберт находил это необычным, он хотел знать, часто ли такое случалось, что Роберта вызывали ночью из дома, и на следующее утро он еще не возвращался.

«То, чтобы утром его еще не было, никогда до сих пор не происходило», — сказала Изабель. «Я думала, это связано со вторым звонком, что это должно быть с делами связано, а о делах мой муж со мной не говорил. Что касается первого звонка — да, такое часто случалось, и Роберт сразу же уезжал. Куда, он не говорил, но этого и не требовалось».

На последней фразе она немного повысила голос и, чтобы это еще подчеркнуть, бросила на меня взгляд, из чего Волберт, если хотел, мог делать свои заключения.

Мне было так плохо. Было так утомительно все это переваривать и собирать мысли в кучу. Это был акт по испытанию нервов на прочность. Они были натянуты до последнего предела, и струна вот-вот должна была лопнуть, но каким то образом мне удалось сохранить равновесие.

Первый звонок я взяла на себя. Я объяснила, что провела вчерашний вечер в «Сезанне» — нужно было обсудить кое-что с управляющим. Это было правдоподобно, они всегда могли проверить, что бар наполовину принадлежал нам. Я сказала также, что это я попросила управляющего позвонить моему брату, чтобы получить его одобрение в одном небольшом вопросе по изменению в составе персонала. И поскольку я чувствовала себя не совсем хорошо, Роберт предложил, что он сам быстренько подъедет и заодно отвезет меня домой.

Все остальное полиции не касалось. С кем я ложилась в постель, было моим личным делом, об этом даже Роберт ничего не знал. А на Сержа я могла положиться, он бы ни за что не признался, что все в жизни имеет свою цену.

Молочный мальчик не спускал с меня глаз, но всякий раз, как я пыталась поймать его взгляд, он смотрел в пол, как будто стыдился. Волберт был дружелюбный, чуткий, но, в то же время, напористый. Он констатировал, что вопрос о персонале не обязательно должен решаться ночью, даже если речь идет о персонале ночного клуба, так что, вероятно, у меня была другая причина побеспокоить моего брата вместо того, чтобы вызвать такси.

Да, --">