Джек Лэнс - Темные воспоминания

деревьями?

Она заставила себя подняться и вновь зашагала вперед, однако почти сразу же налетела на заросли колючих кустарников, которые крепко вцепились в ее штанины и рукава куртки. Отступив назад, попробовала двинуться в другом направлении. При каждом ее движении раздавался треск сучьев и шорох листьев под ногами.

И вдруг она споткнулась. Каким-то непонятным образом левая нога зацепилась за правую. Потеряв равновесие, начала падать, отчаянно размахивая руками в надежде ухватиться хотя бы за что-нибудь. Выставив перед собой ладони, упала на землю; тело пронзила новая вспышка острой боли. Едва не расплакавшись от жалости к себе, она принялась массировать пострадавшую правую руку здоровой левой в надежде на то, что жгучая боль скоро утихнет.

В конце концов боль отступила, и тогда она с трудом выпрямилась и вновь неуверенно двинулась вперед. «Интересно, — подумала она, — сколько еще я смогу пройти, прежде чем рухну на землю, чтобы уже не подняться?» Тело ее настойчиво требовало отдыха, мозг хотел получить ответы, но она ничем не могла себе помочь. Каждую секунду готова была сдаться и снова упасть на землю. Тем не менее каким-то непостижимым образом ей удавалось собраться с силами для очередного шага. В горле у нее пересохло. Очень хотелось пить.

Странный и пугающий мир вокруг изменился вновь. Ей больше не казалось, будто она бодрствует. Она уже не спрашивала себя, кто она такая, что с ней случилось, и как она здесь оказалась. Осталось лишь мерзкое ощущение, будто голова ее живет отдельно от тела. Каким-то образом руки и ноги перестали быть частью ее естества. Словно призрак, она плыласквозь ночь. Время от времени натыкалась на деревья, но не чувствовала этого. Ей суждено было упасть еще несколько раз, однако правая рука при этом почему-то не болела. Она упорно брела вперед, все дальше уходя в мир, где существовали только лес и тьма.

Иногда она замирала и прислушивалась, но потом вновь продолжала шагать вперед. Ее обжигали порывы ледяного ветра. Она подносила руки ко рту и пыталась согреть их дыханием. Толку от этого не было, теплее не становилось, но она не сдавалась, упрямо передвигая ноги, пока бушующий в голове ураган не вывел ее из равновесия и не заставил покачнуться.

Она повалилась на землю, не в силах двигаться дальше. Встав на четвереньки, подползла к стволу ближайшего дерева. Прижалась к нему спиной, подтянула ноги к груди, обхватила их руками и съежилась, стараясь стать как можно меньше.

Глава вторая

В четверг, 24 июня, Джонатана Лаудера разбудило смутное беспокойство, вызванное сном. Было почти пять часов утра, и первые проблески нового дня уже заглядывали в окно спальни. За два года, проведенных на службе в британской армии, он привык начинать день с утра пораньше, и это никогда не доставляло ему неудобств. Джонатану нравилось просыпаться еще до рассвета.

Но сегодня утром он чувствовал себя не в своей тарелке, и дело было не только в недосыпании. Отбросив в сторону одеяло, Джонатан с трудом встал с постели и поплелся в ванную. Взглянув на себя в зеркало, увидел мужчину лет тридцати с коротко подстриженными черными волосами и темными кругами под глазами.

Сняв трусы, он залез в душевую кабинку. Принял душ, растерся полотенцем и выбрал удобную одежду: джинсы, белую футболку, клетчатую рубаху. Теперь он был готов. Дорожную сумку собрал еще с вечера. Спешить ему было незачем. Единственное, что оставалось, — позвонить Джеффри Комбзу, коллеге по работе. Только сделать это можно не раньше восьми утра, когда откроется офис.

Джонатан решил приготовить себе завтрак. Если день и впрямь окажется настолько длинным, как он опасался, плотная еда станет лучшим началом такого дня. Служба в армии еще десять лет назад вбила в него эту привычку, и он до сих пор от нее не отказался.

Джонатан жил в небольшом домике в Челмсфорде ^[3], почти в самом центре Англии. Войдя в кухню, он включил плиту, поставил на огонь сковороду, бросил на нее кусочек масла и разбил два яйца. Лишь когда яйца зашипели, и кухня наполнилась ароматом яичницы, он понял, что изрядно проголодался. Когда же в последний раз он ел что-либо пристойное? Джонатан не помнил, но это точно было давно.

Казалось, время ползет невыносимо медленно. В половине седьмого он решил, что ждать больше нечего и можно отправляться в путь. Правда, ему придется провести --">