Брайан Форбс - Порочные игры

увлекательного, чем война, и все такое прочее.

В ночь, когда до меня дошла эта весть, я сидел один в своей современной квартире в Айлингтоне перед компьютером и пытался восстановить потерянный кусок из романа, который в то время писал. Когда я покупал текстовой процессор, продавец пытался приглушить во мне страх к технике. Употребляя компьютерные термины, он рекомендовал мне его как «дружественный к пользователю». Но в ту ночь он был совсем не дружественным: в нем исчезла половина главы. Лучше бы рухнула половина города! Я печатал к сроку, сразу начисто, полный вперед! — и вот нате: второпях, от усталости нажал не ту кнопку, и откровения музы испарились. Для меня это вообще кошмар, потому что я никогда не веду записей и даже не прикалываю на стенку план сюжета; в моей голове было чисто, как на экране. Я стал читать руководство, но для меня оно было все равно что текст на санскрите. Мне захотелось взять обычное зубило и раскроить этот чертов электронный череп или сделать еще что-нибудь эдакое, только бы вернуть потерянный и так необходимый мне текст. У меня есть «придворный» специалист, которому я звоню, когда что-нибудь не клеится в буквальном смысле слова, — один из тех психов-энтузиастов, которые не умеют писать романы, но способны вытянуть все что угодно из любого упрямого компьютера, — но я не хотел вновь выставлять напоказ свое невежество. Я налил себе виски и стал в пятый раз читать в руководстве раздел «Ликвидация нарушений работы». В нем говорилось: «Перезагрузитесь и ищите потерянные данные с помощью ДОС-файла Undelete Command» — послание от инопланетян! Я нажал клавиши согласно инструкции, как ребенок, подбирающий на пианино «Чижик-пыжик», но спасение не пришло. И вот, когда я уже совсем решился разбудить своего компьютерного хирурга и умолить его сделать срочную операцию, зазвонил телефон — настырно и необъяснимо тревожно, как он всегда звонит в такое беспросветное время в тишине ночного дома.

Я потянулся к трубке, опрокинув стакан с виски. Доверительный мужской голос, который я не сразу узнал, обратился ко мне по имени:

— Мартин?

— Простите, вам кого? — Я как-то инстинктивно насторожился.

— Пожалуйста, Мартина Уивера. — Первая уловка не удалась, и собеседник перешел на более вежливый тон. — Вы случайно не мистер Уивер?

— Кто его спрашивает?

— Моя фамилия Андерсон. Я хотел бы переговорить с мистером Уивером.

— А в чем дело?

— Это вы — мистер Уивер?

— Минутку, я его позову. — Я прикрыл ладонью микрофон и попытался использовать паузу, чтобы сообразить, кто это Андерсон и почему звонит мне в такой час. Скорее всего, звонят из Америки, подумал я. А телефон дал мой нью-йоркский агент. Американцы часто обращаются запросто к совершенно незнакомым людям. Я попытался было изменить произношение, но это мне явно не удалось.

— Мартин Уивер слушает.

— А, Мартин, простите, что беспокою вас так поздно. — Он снова назвал меня по имени, а затем поинтересовался (впрочем, не выдавая голосом своего любопытства), как бы я прокомментировал последние новости.

— Какие новости?

— Вы не смотрели ночной выпуск?

— Нет. Я работал, и вообще уже насмотрелся, телевизора на неделю вперед. Так что случилось? Еще какой-нибудь переворот? А кстати, вы кто?

— Простите, я не представился? Я работаю в «Сан».

Если представители прессы сваливаются вот так — как снег на голову, можешь быть уверен, что очень быстро и очень сильно пожалеешь, зачем вообще снял трубку.

— Мне очень жаль, но я должен сообщить вам неприятную весть. Ваш старый друг Генри Блэгден сегодня найден мертвым в московской гостинице. Считают, что он покончил с собой… Алло? Вы меня слушаете?

— Да. Какой кошмар… Вы говорите, самоубийство?

— Так передали. Он повесился. Жаль, что я застал вас врасплох, я думал, вы видели телевизионный выпуск. Не могу ли я все же спросить — ведь одно время ваше имя связывалось с его женой?

«Связывалось» — опасное слово у бульварных газетчиков, с плотским подтекстом.

— Возможно, когда-то давно… мы были друзьями и с Генри, и с миссис Блэгден.

— Близкими друзьями, насколько я понимаю.

— Да, хотя в последние годы мы как-то разошлись.

— Но это был счастливый брак?

— У меня нет причин в этом сомневаться.

— Ходили слухи, что у них не все гладко.

— Неужели? Я ничего такого не слышал.

Беседы с журналистами быстро приобретают характер --">