Шарлотта Линк - Хозяйка розария

довольствуется этим.

Естественно, время от времени она вспоминала свою жизнь в Кембридже. В такие вечера, как этот, перед глазами часто вставал университетский город в Восточной Англии. В такие моменты у нее, в тысячный, наверное, раз, возникало чувство — как сегодня — когда она сидела в порту и пила шерри, что это лишь символ жизни, суррогат той жизни, какой она жила в Кембридже. Возможно, это был суррогат и возможной жизни во Франции. Если бы тогда, после войны, она смогла уехать во Францию с Жюльеном…

«Но зачем, — мысленно прикрикнула она на себя, — изводить себя бесконечными сомнениями и раздумьями?» Все произошло так, как, наверное, должно было произойти. Жизнь — Беатрис была в этом твердо убеждена — изобилует загубленными возможностями и упущенными шансами. Кто посмеет сказать о себе, что всю жизнь был последовательным, целеустремленным и бескомпромиссным?

Она смирилась с ошибками и заблуждениями своего бытия. Она рассеяла их среди других событий, и в их множестве ошибки и заблуждения затерялись, стали незаметными и блеклыми. Со временем ей удалось научиться не замечать их, а многие неприятности она даже забыла.

По ее разумению это означало, что она смирилась.

Только не с розами.

И не с Хелин.

Хозяин «Моряка» приблизился к стоявшему у окна столу, за которым сидели две пожилые дамы.

— Два шерри, как всегда? — спросил он.

Беатрис и ее подруга Мэй обернулись к нему.

— Два шерри, как всегда, — ответила Беатрис, — и два салата из авокадо и апельсинов.

— С удовольствием.

Он помедлил. Хозяин обычно охотно болтал с посетителями, а в этот ранний час — еще не было и шести часов — в ресторанчике пока не было никого, кроме двух старых дам.

— Вы слышали, у нас опять украли судно, — понизив голос, сказал хозяин. — Большую белую парусную яхту. Она называется «Heaven Can Wait», — он покачал головой. — Своеобразное название, не правда ли? Но едва ли она теперь сохранит его, как и свой чудесный белый цвет. Глаз на нее, видимо, положили уже давно, и теперь ею распоряжается какой-нибудь француз с континента.

— Воровство яхт старо, — сказала Беатрис, — как сами острова. Оно существует и будет существовать всегда. Кого это еще волнует?

— Людям не следовало бы оставлять яхты без присмотра, — озабоченно произнес хозяин. Он взял с соседнего столика пепельницу и поставил ее перед дамами, пододвинув ее к вазе с розами, которые всю неделю украшали обеденный зал. Поставив пепельницу, хозяин указал на маленькую белую табличку. — Столик зарезервирован на девять часов.

— К тому времени нас уже здесь не будет.

«Моряк» находился на территории гавани Сент-Питер-Порта, главного города острова Гернси. Из двух больших окон ресторана открывался красивый вид на бесчисленные яхты, стоявшие на якоре в бухте. Создавалось даже впечатление, что сам ресторан расположен среди ослепительно белых судов и тоже покачивается на невысоких волнах.

Из ресторана были видны люди, ходившие по деревянным сходням, игравшие на палубах дети и собаки, а вдалеке виднелись большие пароходы, доставлявшие с континента отдыхающих туристов. Подчас этот вид казался нереальным в своей живописной красоте — слишком прекрасным, слишком совершенным — как фотография из туристического каталога.

Был понедельник, тридцатое августа. Стоял тихий, теплый, солнечный вечер, но в нем уже чувствовалось приближение осени. В хрустальном воздухе не было уже летней мягкости — было прохладно и свежо. Дувший с моря ветер отдавал горечью. Чайки взмывали в небо и пикировали оттуда с громкими криками, словно понимая, что близятся осенние шторма и холода, что уже скоро над островом ляжет густой туман, сырость которого пропитает крылья невыносимой тяжестью. Лету оставалось дней десять, самое большее — две недели, после чего оно минует безвозвратно.

Женщины говорили мало. Они единодушно решили, что салат, как всегда, превосходен, и что нет ничего лучше шерри, особенно, когда его наливают в высокие бокалы для игристых вин. Но, по большей части, обе молчали, глубоко погруженные в свои мысли.

Мэй внимательно смотрела на Беатрис, пользуясь тем, что она этого не замечала. Мэй нашла, что ее визави одевается отнюдь не так, как подобает семидесятилетней женщине, но на эту тему они спорят уже много лет, и все дискуссии неизменно заканчивались ничем. Беатрис буквально до дыр занашивала одни и те же джинсы, к которым --">