Рекс Миллер - Мороженщик

подбирающиеся к самым основам нашей морали со своими развращенными взглядами.

Один из слушателей коснулся его башмака, когда он перешагивал на соседний плоский камень.

— Наш долг — сокрушить, уничтожить неверных! — вскричал он, протягивая руку к своей пастве.

Некоторые из его коллег называли его Баптистом. Они слагали о нем легенды, но паства его была неразговорчива.

Он был пожилым человеком с самой обыкновенной внешностью, в выцветшем синем рабочем комбинезоне, рыжевато-коричневой рубашке и стоптанных башмаках. Он стоял один на солнечной стороне утеса, держа большую извивающуюся гремучую змею в нескольких дюймах от лица, пренебрегая опасностью быть укушенным. Камни вокруг него просто кишели змеями. Баптист и его паства.

Амарилло, 1948

Отец не выносил детского плача и наказывал сына необычными способами. Например, использовал попку мальчика в качестве пепельницы. И если бы не сердобольный сосед, который однажды вызвал наряд полиции, ребенок бы, конечно, погиб. Приехав, полицейские обнаружили малыша одного, в грязной вонючей клетке, после чего он был наконец избавлен от отцовских забот.

Его приемная мать души не чаяла в своем маленьком сыне. Она обожала покрывать детскую спину, испещренную мертвенно-бледными рубцами от сигаретных ожогов, страстными ласковыми поцелуями, которые скоро переросли в интимную близость.

В израненной, искривленной душе ребенка пустила корни темная, горькая злоба, взращенная жестоким отцом и любвеобильной приемной матерью, К мальчику рано пришла половая зрелость, и психически он был готов к ней.

Блайтвилл, Арканзас

— Вы Эйхорд, сотрудник особого отдела?

— Да, сэр.

— Боб Мотт, начальник полиции. — Мужчины обменялись рукопожатием.

— Рад познакомиться с вами, шеф. Сожалею, что приходится обременять вас работой.

— Все в порядке, Джек, — так, кажется, вас зовут? Можете называть меня просто Боб.

— Хорошо. — Эйхорд знал анкетные данные шефа полиции Роберта Мотта из досье отряда спецназначения. Этот человек с безупречной профессиональной репутацией возглавлял департамент полиции в небольшом городке. Награды, завидное количество удачных расследований, раскрытие нескольких сложных убийств. Мотт говорил просто и дружелюбно:

— У меня отлегло от сердца, когда в ответ на свою просьбу прислать сотрудника я получил факс из Главного управления департамента полиции с сообщением, что приедете именно вы.

Эйхорд почувствовал, что с этим человеком ему будет легко.

— Я очень рад, но...

Мотт прервал его. Говорил он серьезным тоном, изредка покачивая в такт головой:

— Понимаете, не идут у меня дела, Джек. Я слежу за вашей работой с тех пор, как вы раскрыли дело доктора Демента. У вас просто потрясающие аналитические способности. Мне необходим человек с вашим опытом.

— Вы преувеличиваете. — Эйхорд никогда не знал, как вести себя в подобных ситуациях, и тушевался. — Надеюсь, я не разочарую вас. Я тут обнаружил в делах, что вы пятнадцать лет проработали в службе контрразведки, прежде чем перешли сюда?

— Да, я руководил отделом в восемьдесят шестом. А здесь я уже девятнадцать с половиной лет. Меньше чем через год я сниму значок.

Эйхорд удивился. Мало того, что Мотт пятнадцать лет проработал в контрразведке, он еще и двадцать лет в полиции. После перелета Джеку все еще было не по себе, и он чувствовал себя как человек, который никак не может вспомнить, где находится. Чтобы не отвлекаться на свои ощущения, он спросил:

— Служба контрразведки взаимодействовала с войсками?

— Нет, нам хватало собственных сил, иногда, правда, привлекали организацию Оцеолы.

Эйхорд похлопал, себя по карманам в поисках сигарет, но обнаружил только пачку записок, рисунков, набросков и эскизов самолетиков.

А Мотт продолжал:

— Блайтвилл и Оцеола используют контрразведку при расследовании убийств, находящихся в их компетенции, а мы работаем в округе, когда...

Джек кивал, пытаясь сосредоточиться на словах Мотта, но чувствовал себя все хуже и хуже. Голову сжимало, как на морозе. Начал дергать больной зуб с дуплом, десна явно опухла, и Эйхорд понял, что без дантиста не обойтись. Боль нарастала с каждой минутой, и вскоре он уже был не в состоянии воспринимать ничего, кроме нее. Пару лет назад он обошелся бы рюмкой спирта, но теперь ему мог помочь только врач. Усилием воли он заставил себя снова прислушаться к собеседнику.

— ...просто в нашем суде почти --">