Дима Завров - Чёрное солнце

— Нет, не кладбище, — мрачно сказал Пётр Петрович, — лагерь был Гулаговский. А там всякое бывало: и голод, и бунты, и расстрелы массовые, и в реке топили.

— А потом что же?

— Ничего, власть сменилась, был лагерь НКВДшный, а стал пионерский. А как новая пора наступила, так его продали и под парк отель переделали.

— Понял, а дальше-то что было?

— С чем, с лагерем?

— Да нет, с мужиками этими, что тут жили.

— А! Дык пропали они, ни слуху ни духу. Сначала подумали, лодка перевернулась, и в реке утонули, но нет, смотрим, вот она целёхонькая стоит к берегу привязанная. Потом посмотрели, и машина на месте, значит, не уехали. Всё обыскали, не нашли. Полиция приехала опять. Говорят, задёргали мы их со своими поисками. Вещи парней этих обыскали, но документов не нашли никаких, кого в поиск объявлять не ясно, менты справки и протоколы свои оформили, да уехали. В номере три костюма для дайвинга с заправленными баллонами ещё мокрые стояли, но самих парней так и не нашли, — Пётр Петрович замолчал, довольный произведённым на слушателя эффектом.

Артём сидел, сцепив руки на груди и глубоко задумавшись, наконец, словно очнулся:

— Действительно, всё очень странно и запутанно. Спасибо за рассказ, Пётр Петрович, с вашего позволения я прилягу, пожалуй, с дороги.

Управляющий вскочил, спохватившись:

— Конечно, конечно, загрузил я вас немного. И я пойду, где искать меня, знаете, — он проворно встал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Артём ещё раз внимательно оглядел комнату. Заглянул под кровать, в шкаф и обе тумбочки, залез на подоконник, снял и осмотрел карниз. Так и есть — камера. Маленькая незаметная, но с хорошим аккумулятором и возможностью съёмки в темноте. Он взял её двумя пальцами, вынес на крыльцо и, аккуратно положив на укрытый досками пол, прыгнул сверху. Стекло и пластик брызнули в стороны. Артём ударил по ним как по мячу, и остатки камеры полетели в реку.

* * *

Дав себе отдохнуть, он проснулся только в шестом часу вечера. Солнце почти скрылось за верхушками деревьев, и над холодной водой заклубился туман. Тени деревьев удлинились, и затихли птицы. Казалось, замер и сухой прошлогодний камыш у берега. Артём еще зевая вышел на крыльцо и сел в плетёное кресло. Открыл термос и налил кофе. Он уже не был обжигающим, но всё ещё приятно согревал.

Течение было слабым, мимо, неторопливо покачиваясь на волнах, проплыла пара ленивых уток. Заметно похолодало. Сгустились сумерки. Артём поднялся и зажёг фонарь на крыльце. Яркий электрический свет разлился бликами по прозрачной воде словно искусственная луна. Вдруг в центре реки что-то вынырнуло и, закрутившись на месте, стало увеличиваться в размерах. Он тот час перелез через деревянные перила и сел в привязанную к ним лодку. Осторожно, едва заметно двигая вёслами, он подплыл поближе и свесился за борт, пытаясь разглядеть. Ровно посередине крутился на месте, совершенно не повинуясь течению, пятиметровый ледяной круг. Встретить лёд в мае было странно, особенно такой — с ровными, словно оплавленными краями толщиной с ладонь. Артём постучал по нему веслом, с тем же успехом можно было попытаться расколоть камень. Вращение диска было не быстрым, но заметным. Артём решил вернуться сюда утром с буром и, сделав лунку, взял пробу, чтобы изучить химический состав объекта.

* * *

Свежий воздух благотворно сказался на его сне. Артём сел на кровати и с досадой покосился на смартфон, служивший ему будильником. Уже десять утра, а он рассчитывал встать пораньше. Собравшись, он взял лом и, отвязав лодку, сплавал к тому месту, где видел ледяной круг. От ледяной пластины не осталось и следа. Разочарованный он вернулся назад и решил найти Анзора.

Анзор нашёлся быстро. Он стоял рядом с котельной и, погрузившись в собственные мысли, меланхолично красил в зелёный цвет деревянный столб стенда информации. Его чёрные волосы уже покрылись седым инеем, но фигура сохранила ту живость и крепость, которая свойственна только людям много работающим руками. Вокруг его ног, ничуть не боясь испачкаться в краске, крутилась дымчатая кошка. Она морщилась, поглядывая на яркое утреннее солнце, и потягивалась, изящно выгибая спину. Артём присел и погладил её:

— Ваша?

— Не, она ничья. Мы её даже не кормим, мышей столько ловит, что в этом и смысла нет, и так сытая.

— А зовут как?

— Пума.

— Хорошее имя, а ты же Анзор, верно? Меня Пётр Петрович к тебе --">