Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

– Смотри, смотри, – заговорила Кира, дергая Натали за руку. – Посмотри на окно Эдди, там крутится эта радужная штука, смотри, какие красивые цвета!

Натали захлопнула дверь машины, открыла ее, а потом захлопнула еще раз. Ей всегда приходилось это делать, иначе она не запиралась.

– А мы можем купить такую же штуку, которая делает радугу, для нашего окна? Она как из сказки.

– Черт. – Натали с визгом притормозила на перекрестке. – Смотри, куда едешь, тупоголовая идиотка.

Кира вздохнула и подумала о доме Эдди, где никто никогда не кричал и не ругался. Она подумала, что сегодня вечером зайдет и спросит, могут ли они поделать вместе блинчики.

Макса Джеймсона разбудило солнце, ослепительным бриллиантом засверкавшее в оправе из белоснежных стен, и потоки света, льющиеся сквозь стекло. Он купил лофт из-за света – даже в пасмурный день вся комната заполнялась им до краев. Когда он впервые привел сюда Лиззи, она очень долго восторженно расхаживала по ней.

– Старая фабрика лент, – сказала она. – Но почему?

– Потому что они делали ленты. Лаффертонские ленты были известны на всю страну.

Лиззи сделал несколько шагов, прежде чем исполнить небольшой танец посреди комнаты.

Это был настоящий лофт – одна комната и открытая лестница, ведущая в спальню и ванную. По большому счету, одно большое помещение.

– Тут как на корабле, – сказал она.

Макс закрыл глаза и увидел ее – как она стоит здесь, запрокинув голову, и ее темные волосы ниспадают вниз.

Здесь была целая стена из стекла. Ни штор, ни занавесок. По вечерам на узкой улочке снаружи загорались желтые фонари. За старой фабрикой лент ничего не было, только набережная и потом канал. Второй раз он привел сюда Лиззи ночью. Она сразу пошла к окну.

– Викторианская Англия.

– Глупости какие.

– Нет. Нет, правда так. Здесь есть что-то настоящее.

На стене в дальнем конце комнаты висела ее фотография. Он сам сделал этот снимок Лиззи, когда она стояла одна у озера в свадебном платье. Она так же запрокинула голову – и ее волосы так же ниспадали, только в тот раз в них были вплетены белые цветы. Она смотрела вверх и смеялась. Фотография была увеличена до размеров двенадцати футов в высоту и десяти в ширину. Когда Лиззи впервые увидела ее на белой стене, она не удивилась и не смутилась, а только задумалась.

– Это самое счастливое мое воспоминание, – сказала она в конце концов.

Макс снова открыл глаза, и их ослепил солнечный свет. Он услышал ее.

– Лиззи? – Увидев, что ее нет в постели, он в панике начал скидывать на пол одежду. – Лиззи?…

Она спускалась вниз по лестнице, ее тошнило.

Он попытался помочь ей, довести ее до безопасного места, но ее так шатало, что это давалось ему с трудом, и он боялся, как бы они оба не упали. А потом она уставилась на него расширившимися от ужаса глазами и закричала прямо ему в лицо.

– Лиззи, все хорошо, я здесь, это же я. Я не сделаю тебе больно, я не сделаю тебе больно. Лиззи…

Наконец ему удалось дотащить ее до постели и уложить. Она отвернулась от него и прижала ноги к животу, издавая агрессивные горловые звуки, словно злая кошка. Макс побежал в ванную, обдал холодной водой лицо и шею и быстро почистил зубы, не закрывая дверь. Он видел кровать в зеркале шкафчика на стене. Она больше не шевелилась. Он натянул джинсы и футболку, бегом спустился в сияющую солнцем комнату и включил чайник. Он тяжело дышал и весь трясся от паники, у него потели ладони. В последнее время его преследовало ощущение страха, словно постоянный прогорклый привкус во рту.

Раздался грохот. Он резко развернулся и успел увидеть, как Лиззи, будто в жуткой замедленной съемке, летит с верхней ступеньки лестницы вниз, потом падает, подогнув под себя ногу и вытянув вперед руки, и издает жуткий крик разъяренного ребенка, полный боли и страха.

Из чайника начал валить пар, а стеклянная дверь кухонного шкафа поймала луч солнца, загоревшийся пылающим огнем.

Макс почувствовал, как по его лицу бегут слезы. В чайнике было слишком много воды, и он расплескал ее, пока наливал, и ошпарил себе руки.

У подножья лестницы неподвижно лежала Лиззи, и звуки, которые она издавала, больше походили на вой какого-то животного, чем на ее голос – только не ее, не Лиззи, не его жены.

Кэт Дирбон услышала их, когда подняла телефонную трубку.

– Макс, давайте вы будете говорить немного помедленнее… Что случилось?