Эрнест Уильям Хорнунг - Подарок императора

вдруг стало как-то неловко, мы помолчали, каждый занятый своими мыслями. Мы с Раффлсом не виделись до этого несколько месяцев, и, когда часов около одиннадцати вечера расставались на вокзале, я решил, что не увидимся по крайней мере еще столько же.

Однако при свете вокзальных ламп я заметил внимательный, изучающий взгляд Раффлса, и когда в упор посмотрел на него, он в ответ лишь покачал головой.

— Ты стал неважно выглядеть, Кролик, — сказал он. — Я никогда не верил в эту твою затею пожить на Темзе, тебе нужно сменить обстановку.

— Я бы с удовольствием.

— Тебе нужно отправиться в морское путешествие.

— На зиму в Сент-Мориц, или ты рекомендуешь Канны, а может, Каир? Прекрасно, но ты забыл, что я тебе рассказывал о моих финансах?

— Ничего я не забыл, просто не хочу тебя обижать. Послушай-ка, а в морское путешествие тебе отправиться все-таки придется. Дело в том, что мне самому надо сменить обстановку и ты последуешь со мной как мой приглашенный компаньон. Мы проведем июль на Средиземном море.

— Но ты же играешь в крикет.

— К черту крикет!

— Ну, если ты серьезно…

— Конечно, серьезно. Так едем?

— Да хоть сейчас, если едешь ты.

И я пожал ему руку и помахал на прощанье в совершенной уверенности, что ничего особенного из нашего разговора не выйдет: просто поговорили — и забыли, бывает. Хотя уехать из Англии, даже насовсем, мне хотелось. Последнее время я ничего не зарабатывал. Единственным источником моего существования была разница между тем, что я платил за квартиру, и тем, что я получал, сдавая ее же со всей обстановкой на летний сезон. Но сезон подходил к концу, и в городе меня ждали кредиторы. Разве можно человеку быть кристально честным в таких условиях? В кредит мне давали со скрипом, даже когда у меня в кармане бывали деньги, так что постепенно невольно приходишь к выводу, что чем откровеннее обманываешь, тем лучше.

От Раффлса, разумеется, не поступало никаких известий; прошла неделя, половина другой. И вот поздно вечером в среду пришла телеграмма: «Договорился отъезде Ватерлоо 9.25 специальным рейсом западногерманского филиала Ллойд. Встречаю с билетами следующий понедельник в Саутхемптоне на борту «Улана», подробности письмом».

Письмо, которое я вскоре получил от Раффлса, было довольно легкомысленным, но в нем читались серьезная озабоченность моим здоровьем, надежда на перспективу наших отношений, что было особенно трогательно в свете намечавшегося между нами полного разрыва. Он писал, что забронировал два места до Неаполя, что мы отправляемся на Капри — остров, где люди живут в свое удовольствие и где мы будем вместе греться на солнышке и на какое-то время «забудем обо всем на свете». Очаровательное письмо! Я никогда не видел Италии, и он будет иметь честь познакомить меня с ней. Нельзя совершить большей ошибки, чем отказаться от возможности провести лето в этой стране. Только летом Неаполитанский залив божественно великолепен. Он писал о «забытой Богом волшебной стране»… Казалось, сама поэзия непрошено завладела пером Раффлса. Но, возвращаясь на землю и к прозе, если мне кажется непатриотичным отправляться в путешествие на немецком корабле, то это пустяки, ведь нельзя забывать, что никакие другие филиалы не гарантируют таких удобств и такого обслуживания за столь малые деньги. И письмо, и телеграмма были отправлены из Бремена, и я догадался, что он воспользовался там личными связями в соответствующих инстанциях и этим сократил материальные затраты на наше путешествие.

Представьте себе мое волнение, мой восторг! Я кое-как сумел расплатиться за то, что был должен в Темз-Диттоне, выжал чек на скромную сумму у очень скромного издателя и сшил еще один приличный шерстяной костюм. Помню, что последний соверен я разменял, когда покупал в подарок Раффлсу коробку сигарет «Салливан». И в понедельник утром, прекрасным утром совсем не прекрасного лета, когда я специальным рейсом мчался к солнечному морю, на душе у меня было так же легко, как и в кошельке. В Саутхемптоне нас, пассажиров, поджидал катер, но Раффлса я на нем не увидел, да, по правде, я особенно и не искал его, пока не оказался на борту лайнера. Однако тут мои поиски оказались тщетными. Среди лиц людей, облепивших поручни, его лица я не увидел, среди рук, махавших на прощание

--">