Уильям Хоуп Ходжсон - Конь-призрак

ветра, а Бомон просто не смог ее сразу открыть.

Что до поцелуев и стука копыт, то ничего необычного в этих звуках нет, если только не волноваться и рассуждать логически. Так я им и сказал. Конский топот бывает слышен издалека, сказал я им, поэтому они вполне могли услышать шум, производимый лошадью где-нибудь сравнительно неподалеку. А на поцелуи похожи многие тихие звуки – шорох листвы или бумаги, – особенно если вы находитесь во взбудораженном состоянии и склонны давать волю воображению.

Эту проповедь здравого смысла я закончил, когда мы погасили свет и вышли из бильярдной. Но, несмотря на все мои усилия, ни Бомон, ни мисс Хисгинс не допускали, что могли что-го вообразить со страху.

Мы уже стали расходиться по комнатам, а я все еще пытался внушить им, что происходящее можно объяснить совершенно обыденными причинами. Но все мои старания, как говорится, пошли псу под хвост, когда в бильярдной, двери которой мы только что закрыли за собой, раздался удар копытом по паркету.

По моей спине поползли мурашки. Мисс Хисгинс всхлипнула, как младенец, и, испуганно вскрикивая, бросилась прочь. Бомон отскочил на пару шагов назад, я тоже, как вы можете понять, попятился.

– Он здесь, – прошептал мне Боной одними губами. – Может быть, теперь вы нам поверите.

– Да, что-то там есть, – шепнул я. не сводя глаз с закрытых дверей бильярдной.

– Тс-с! Вот опять.

Мы слышали, как гигантский конь неторопливо ходит по бильярдной. Меня охватил ледяной, первобытный ужас, от которого сперло дыхание – за что я говорю, вам ведь знакомо это чувство, – и тут я обнаружил, что мы, видимо, все это время пятились и отступили в самый конец коридора, на галерею.

Мы остановились и прислушались. Неторопливый стук копыт был таким уверенным, как будто зверь получал удовольствие, гуляя по комнате, где только что находились мы. Вы понимаете, к чему я веду?

Повисла пауза – в тишине раздавался лишь шепот, доносившийся снизу, от подножия высокой лестницы. Видимо, обитатели дома собрались вокруг мисс Хисгинс, чтобы защитить ее и утешить.

Мы с Бомоном, как мне кажется, простояли не меньше пяти минут там, в начале длинного коридора, прислушиваясь к тому, что происходит в бильярдной. Наконец, я понял, что веду себя как последний трус, и сказал:

– Пойду посмотрю, что там.

– Я с вами, – ответил Бомон. Он заметно побледнел, но мужества ему было не занимать. Я попросил подождать меня и сбегал к себе за переносной фотокамерой и вспышкой. В правый карман я сунул револьвер, а на левую руку надел кастет – довольно грозное оружие, которое тем не менее не мешало работать со вспышкой.

Наконец, я бегом вернулся к Бо-мону. Он молча показал мне свой револьвер. Я кивнул и шепотом посоветовал не торопиться со стрельбой, потому что все это еще могло оказаться каким-нибудь бездумным розыгрышем. На сгиб больной руки Бомон повесил лампу, которую снял со стенной подвески, так что у нас был свет. Вместе мы осторожно направились к бильярдной, как можете догадаться, представляя собой довольно жалкое зрелище.

Пока мы шли, до нас не доносилось ни звука, но стоило нам оказаться в паре ярдов от двери, как изнутри послышалась тяжелая поступь копыт по паркету. Мгновение спустя мне показалось, что весь дом задрожал от мерных шагов, приближающихся к двери. Мы с Бомоном отступили на пару шагов, но взяли себя в руки и, собрав остатки мужества, замерли. Дверь не остановила призрачную поступь – будто невидимый зверь прошел сквозь нее и направился к нам. Мы отпрянули в разные стороны, помню, я прижался спиной к стене. Цокот копыт раздался между нами и с ужасающей неспешностью стал удаляться по коридору. Звуки доносились до меня будто издалека, сквозь биение крови в висках, тело отказалось мне повиноваться, я едва дышал. Некоторое время я простоял недвижимый, глядя ему вслед. Я чувствовал – мы в страшной опасности. Вы понимаете меня?

И вдруг ко мне вернулось присутствие духа. Конская поступь доносилась уже с дальнего конца коридора. Я выхватил фотокамеру и щелкнул вспышкой. Тут и Бомон пришел в себя, несколько раз выстрелил и с криком: "Скорее, скорее! Он идет к Мэри!" – бросился вперед.

Я побежал за ним. Мы выскочили на лестничный пролет, услышали последний удар копыт – и все стихло. Наступила тишина. Мертвая тишина.

Внизу в большой зале челядь собралась вокруг мисс Хисгинс, которая лежала без чувств. Несколько слуг молча стояли поодаль, не сводя глаз с лестницы. На лестнице замер --">