Марина Владимировна Болдова - Нехитрая игра порока

обнаружила странную записку от отчима, почерк был, несомненно, его. «Я был, тебя не застал. На звонки не отвечаешь. У меня новый номер, посмотри в вызовах. Буду ждать дома. Ради памяти мамы, дочка, приезжай!» – неровные строчки, почти невидимые последние слова – понятно, что в шариковой ручке практически закончилась паста.

Уже с угла улицы я увидела толпу возле подъезда. На проезжей части дороги стояли машина «Скорой помощи» и еще одна – темная иномарка. Подойдя ближе, я разглядела белые буквы на красной полосе – «Следственный комитет».

Кто-то взял меня за руку, я вырвалась. Меня тянуло туда, в подъезд, и по лестнице – на второй этаж.

Дверь открыть не успела, та сама распахнулась навстречу. Двое санитаров тащили носилки. То, что на них мертвое тело Карима, я не сомневалась ни секунды.

Глава 1

– Уточните, кем вы приходитесь пострадавшему. – Голос следователя донесся как сквозь ком ваты.

Я оторвала взгляд от плаката на стене и посмотрела на сидящего напротив мужчину. Он был без формы, обстановка в помещении, где мы находились, скорее напоминала жилую комнату квартиры шестидесятых, чем кабинет следователя. Я бы чувствовала себя свободнее, если бы не знала, что сижу здесь на старом стуле с выцветшей обивкой лишь потому, что убили Карима…

– Бахметев – мой отчим. Он воспитывал меня с трех лет. Последние шесть лет мы не виделись – он жил с новой женой в ее доме в Беркшире.

– Вы знали, что он вернулся в Россию? И почему?

– Нет, не знала. Пока не нашла сегодня в ящике вот эту записку, – мысленно похвалив себя, что не выкинула листок (как хотела), я протянула его следователю. – Я о нем вообще ничего не знала все эти шесть лет!

Прозвучала моя последняя фраза с явной досадой, и, поймав удивленный взгляд следователя, я мысленно чертыхнулась – вот уж показывать эмоции здесь совсем неуместно! Но полицейский ждал продолжения либо подробностей, и я вынужденно извинилась. Мой собеседник лишь молча кивнул.

– Моя мама вышла замуж за Карима Николаевича в девяносто четвертом году. Он сразу меня удочерил, дал фамилию и отчество. И стал мне настоящим отцом.

– Вы знаете, что ваш биологический отец жив?

– Теперь знаю, – коротко ответила я, не собираясь далее развивать эту тему.

То, что родной папа вообще существует, да еще и жив, я узнала от Карима, когда поступила в школу – ранее вопросом о биологическом родственнике я не задавалась. Первый день сентября выдался дождливым, и по этой причине торжественная линейка проходила в фойе школы. Наш первый «а» стоял по центру, позади на стене висела Доска почета с фотографиями знаменитых выпускников. Меня, как самую высокую девочку, поставили во второй ряд, и я то и дело оглядывалась – привлек внимание один из портретов. Что-то знакомое было во внешности молодого мужчины в форме. Мне даже показалось, что встречались мы с ним совсем недавно. Читать я умела, но подпись под фото «Гиржель Михаил Леонидович. Выпуск 1987 года» ни о чем мне не говорила. Нас отвели в класс, о портрете я забыла. Но, зайдя после школы к бабушке в комнату, посмотрев на фото мужчины над ее кроватью, тотчас поняла – на школьной Доске почета видела именно этого человека. Я всегда считала, что это погибший мамин брат. Радостно доложив бабушке, что портрет героя висит в школе, хотела было уже продолжить рассказ о первом учебном дне, как та вдруг горько расплакалась. Мамы на тот момент дома не было, я кинулась к Кариму. Позже о Гиржеле он рассказал мне сам…

– Когда вы виделись с ним? Какие у него были отношения с пострадавшим?

– Я вижу его каждый раз, проходя мимо Воскресенского собора, он там работает нищим. А у отчима с ним отношений не было, то есть вообще никаких! Насколько мне известно, ни споров, ни разногласий по поводу моей матери между ними никогда не возникало. Михаил Леонидович бросил нас с мамой после моего рождения, ушел к другой женщине. Насколько я в курсе, ее уже нет на этом свете.

– Вы знаете, кем был Гиржель?

– Да, я в курсе, что он служил в милиции и геройски воевал в Чечне. Но все это не меняет моего отношения к нему. – Я почувствовала, что сейчас моя бедная голова не выдержит нарастающей боли, и я позорно грохнусь в обморок. – Дайте воды, пожалуйста, мне нужно выпить лекарство.

Да, вежливых слов от этого человека я не ждала, сочувствия тоже. Уверенность, что он даже по необходимости не растянет рот в улыбке, росла – молча протянув мне --">