Алена Тимофеева - По другую сторону Алисы. За гранью

меня встретил Джозеф, видимо, помня, что никому из работников я не отдам свои вещи. Не из снобизма, конечно. Только из тех соображений, что я такого отношения недостойна и в доме я по-прежнему ощущаю себя чужой.

– Рад, что ты наконец вернулась. Давай чемодан. – Устав тащить за собой донельзя набитого вещами дорожного мамонта я без препираний вручила его мужу. Пусть помогает, если ему так хочется. Я стащила с себя успевшее намокнуть пальто. Джо не стал проявлять галантность и помогать мне освободиться от верхней одежды. И правильно, хоть чему-то научился за эти годы.

– Устала? – очень хотелось поверить, что его забота неподдельна.

– Немного, – кивнула я. Мы начали восхождение по лестнице на второй этаж. В доме стояла подозрительная тишина, и никто из работающих в особняке людей нам с мужем так и не встретился.

– Как мама? – осмелилась задать я вопрос.

– Увидишь скоро сама, – хмуро пообещал супруг. – Отдохни пока, разбери вещи. – Хорошо, что решила остаться здесь, а не в квартире. Вкатив свой чемодан в нашу с мужем прежнюю спальню, я окинула Джозефа почти безразличным взглядом. Я не собиралась делить с ним комнату. Даже для поддержания видимости наших хороших отношений. Ведь я прибыла сюда, и для того, в том числе, чтобы разрубить наконец этот узел. Разводимся, не разводимся – пора поставить в этом деле жирную точку. В нашей нелепой игре уже нет никакого смысла.

– Не волнуйся, тебе явно будет не до меня в ближайшие дни, я буду спать в гостевой комнате. К тому же у меня накопилась куча дел в Лондоне. Пришлось всё бросить, чтобы ухаживать за мамой. – Меня одолевали смешанные чувства. С одной стороны, я была рада, что нам с Джо не придётся делить спальню, а с другой – эта жертвенность, выставленная напоказ злила меня до зубовного скрежета.

– Спасибо за понимание. Пожалуй, я приму ванну. – Джозеф улыбнулся и сказав, что в таком случае не будет мне мешать, поспешно покинул спальню, любезно притворив за собой дверь. Может и правда полежать немного в горячей воде?

В то время как я отмокала укрытая белоснежной пеной, пахнущей ванилью, даже скорее ванилином, в голову лезли весьма нерадостные мысли. Были они отнюдь не о состоянии дражайшей матушки. Все сводились к Джулии. Я ощущала острую нехватку её общения, поддержки, даже невыносимого буквально ещё две недели назад сарказма. Пусть не всё было между нами гладко, но с ней чувство одиночества на время притуплялось. Тоска охватила мою душу и терзала её подобно озлобленному волку. Я погрузилась с головой под воду. Хватит страдать.

После горячей ванны мне значительно полегчало. Теперь мой главный страх – встреча с матерью. И ужас заключался, конечно, не в самой встрече, а в том, что, если она действительно больна, и я увижу это собственными глазами – моя мама правда умрёт. Окончательно. Надев нарочито яркое платье, чтобы не выглядеть, как на преждевременных похоронах я направилась в комнату Елизаветы Андреевны.

В её спальне стоял сухой воздух, в котором витали резкие запахи лекарств, смешанные с ароматом лилий, торчащих из фарфоровой вазы на прикроватной тумбе. Эти чёртовы лилии Елизавета Андреевна впихивала всегда и везде. Мать полулежала в кровати, её голова покоилась на трёх больших атласных подушках, а она сама была укрыта одеялом вплоть до подбородка, несмотря на духоту. Так и перегреться можно.

– Здравствуй, Алиса. Ты пришла. – Коротко на русском, но с некоторым акцентом из-за редкой необходимости обращаться к родной речи, поприветствовала меня мать. Я медленно приблизилась к её постели. От страха мои ладони взмокли.

– Привет. – Осторожно присев на краешек кровати, я вытерла о джинсы руки. Мама завозилась в постели, стараясь подняться повыше. На неё было больно смотреть. Ещё совсем недавно, каких-то полгода назад, я видела женщину, с прямой спиной и властным взглядом. А сейчас передо мной предстала почти старушка, стоящая на краю смерти. Горько. Такие перемены стали для меня неожиданностью. Как я и боялась – мама действительно скоро умрёт. Я неосознанно взяла мать за руку.

– Алиса, – её голос шелестел подобно сухой листве под ногами. Звучал надломлено, словно каждое слово давалось ей с трудом. Я нервно сглотнула и молча сжала ладонь Елизаветы Андреевны.

– Признаюсь, я потеряла надежду, что ты придёшь. Рада видеть тебя. – Она растянула потрескавшиеся губы в улыбке. Трещинки на нижней губе закровоточили. Я судорожно вздохнула, едва --">