Стелла Александровна Трофимова - Дорога к пропасти

из своей норы. Страсть к развлечениям возьмет верх над осторожностью. Да и осторожность со временем притупляется. Вот увидите, он обязательно где-нибудь появится!

* * *

Борис резко отодвинул бокал, и по белой накрахмаленной скатерти расплылось пятно. Красное. Как кровь.

— Не надо нервничать, — сказала Марго. — Давай лучше потанцуем. Слышишь — вальс.

Марго встала. Гибкое тело податливо в его руках. Кружатся в вальсе пары. Кружится голова. О чем ты думаешь, Марго? Почему молчишь?

— Ты уедешь со мной? Гога ждет нас в Тбилиси.

Молчит. Слегка прижалась лбом к его подбородку. Холодок вползает в сердце. Что, если Марго откажется ехать? Отчаянно, до боли обнимает ее. Ничего не замечает кругом. Видит только прекрасное лицо, странные зеленоватые глаза, высоко взбитые пепельные волосы. Что, если откажется ехать?..

Вернулись к столику.

— За нашу поездку, Марго!

Взяла бокал. Улыбнулась ласково. Не сказала — нет.

Подошел официант:

— Вас просят к телефону.

— Меня? — удивился Борис. — Вы не ошиблись?

«Может быть, Кобра? Кто еще догадается позвонить сюда? Значит, он на свободе. Отлично! План нападения на кассира я продумал детально. Помощь Кобры будет как нельзя более кстати».

Борис встал:

— Где телефон?

— В кабинете директора. Я покажу.

Они подошли к кабинету.

— Сюда, пожалуйста.

Борис открыл дверь. Все понял мгновенно. Молниеносным движением сунул руку в карман. Пистолет был на взводе. Он еще сумеет уйти!..

Кто-то сзади перехватил его руку. Спокойно сказал:

— Не делайте глупостей, Борис Ракитин. Вы и так их наделали более, чем достаточно.

* * *

Варвара Романовна плакала, уткнувшись головой в спинку дивана. Константин Борисович крупными шагами мерил кабинет. Из угла в угол, из угла в угол. Остановился перед женой, хотел что-то сказать. Но только махнул рукой и снова зашагал по кабинету. Что он может сказать? Чем может утешить мать, которая сама довела сына до гибели? Во всем потакала. Все прощала. Потихоньку давала деньги. Молилась, как на идола. Не уставала повторять, что он самый умный, самый красивый, самый талантливый, самый необыкновенный. Пуп земли! Земля вертится для него. Солнце светит для него. Весь мир создан для него!

Больно кольнула мысль: а что ты сделал? Что противопоставил этому чудовищному, безрассудному материнскому баловству? Какое принял участие в воспитании сына? Почему вовремя не вмешался? Нет тебе оправдания, Ракитин! Вся твоя честная жизнь, самоотверженная работа, постоянная занятость — не оправдание. Нет! И нечего тебе сейчас сваливать всю вину на эту рыдающую, убитую горем женщину. Твою жену. Мать твоего сына. Ты виновен наравне с женой. Больше, чем жена. Воспитание своего единственного сына, за которого ты в ответе перед партией и государством, передоверив безвольной женщине! Давно начал замечать, что сын растет не таким, каким бы желал его видеть, и не вмешался. Не хотел ссориться с женой. Дорожил редкими часами тишины и покоя. Нет тебе прощенья, Ракитин!

Сел на диван, обнял жену за плечи:

— Не плачь. Разве слезами поможешь?

— Костя! Спаси его! Тебя послушают…

— Никто меня слушать не станет, Варя.

— Ты только скажи, объясни… Это недоразумение. Боря, мой Боря грабил квартиры?! Неправда! Не верю…

— Если Боря не виноват — его отпустят.

— А пока он сидит в тюрьме! — вскрикнула Варвара Романовна. — С ворами, с бандитами! Ты должен взять его на поруки. Тебе не откажут. Не посмеют отказать. Поговори с Наташей. Ее муж ведет следствие. Он любит Наташу. Он все для нее сделает.

— Ты уже говорила с ней, Варя. Наташа правильно сказала — не может она вмешиваться в дела мужа.

— Не может вмешиваться? Нет! Девчонка не может простить Боре, что он увлекся другой женщиной!

— Ты несправедлива, Варя…

Варвара Романовна вскочила:

— А ты? Ты справедлив? — В глазах ее полыхала ярость. — Ты не отец! Не человек… — Отвернулась. Стиснула руки. — Костя, спаси сына… — Она судорожно глотнула воздух. Раз. Другой. Ей нечем было дышать. Как будто ни капли кислорода не осталось в этой комнате. — Поедем к Сереже. Пусть он поговорит с зятем. Ты спас Сереже жизнь. Теперь он должен спасти жизнь твоего сына. Поедем к Сереже, Костя!

— Хорошо, — вздохнул Константин Борисович. Нет, он не мог больше видеть, как она мучается. — Хорошо. Поедем.

* * *

Наташа постучала в дверь ванной:

— Папка! --">