Андрей Александрович Ильичев (Ильин) - Шельф

Приехали…

«Отдыхающий» встал на лыжи и довольно уверенно поехал по склону. Потому что пришлось научиться, взять уроков десять именно для этой поездки. Чтобы сойти за горнолыжника.

Снег скрипел под лыжами, солнце светило, снег искрился. Всё, как на рекламных буклетах. Он свернул чуть в сторону с трассы и тут вдруг сбоку к нему метнулась какая-то тень.

Секунда… Сшиблись… Свалились в снег, покатились вниз сцепленным клубком. Что за идиот, перед собой не смотрит! Или совсем ездить не умеет?

Затормозились. Осмотрелись, ощупались. Вроде целы.

– Вы что, не видели? Вы как ездите!

– Не бухти, – тихо сказал лыжник. По-русски. – Сиди проверяй, ремонтируй крепления. Короче, делай что-нибудь. – И сам стал ковыряться в лыжах, озабоченно качая головой.

Куратор. Всё понятно. Нашел место, выбрал время и придумал повод. Самый простой и естественный – сбить с ног человека, чтобы естественным образом познакомиться. Теперь вот чинит лыжи, хотя кругом ни души и ни кустика, за которым можно было бы спрятаться. Но всё равно, он что-то такое изображает.

– Ай-ай, как же так случилось, вы уж простите… – и вполголоса: – Слушай внимательно и запоминай. У нас ЧП – погибли два работника торгпредства. Все на ушах. На место отправлены все возможные спецслужбы, вплоть до участковых. И нас пригребли…

– Но мы внутренняя разведка! Мы только дома…

– Это ты им расскажи. Есть прямой приказ Первого – выехать и разобраться на месте, а ему мы перечить не должны. Можем только исполнять.

– Как же тут разбираться, если нельзя светиться?

– А это твои проблемы. Разбираться надо и результат на-горá выдать, но так, чтобы ни одна живая душа. Ну, ты правила знаешь…

Правила он знал, правила были известные: если ты высунулся, засветил свое личико и если кто-то заподозрил тебя в принадлежности к Организации, то цепочку прервут на тебе. Потому что никто никогда ни под каким видом, даже на уровне подозрений… И это есть «верхнее» правило, которое над всеми прочими правилами, потому что тайна Организации выше жизни ее отдельных работников. И даже всех.

– Ох, простите. Если я нанес вам какой-то урон, я готов возместить его… – Слова, слова… Словесная шелуха, как дымовая завеса вокруг главного. – Снимешь тайник, там вся необходимая информация и деньги на первый случай. Больше ничем помочь тебе не смогу.

Ну, это понятно: они всегда соло, и всегда хоть наизнанку вывернись. Нет у них помощников, кроме тех, которых они могут раздобыть сами. И нет выделяемых средств – изыскивай сам, где и как хочешь. И даже отеческого слова не услышишь, а лишь короткие приказы. Крутись, крутись, агент, как змеюка на раскаленной сковородке. И ни на что и ни на кого не рассчитывай. Только на себя!

Потому что твоя организация – это фата-моргана, которая то ли есть, то ли ее нет, потому как без штабов, зданий, званий, бюджетов и тому подобной бюрократической мишуры. В лучшем случае, сидят три замшелых начальника под «крышей» какой-нибудь мелкой шарашки, вроде жилконторы, на окраине страны, на которых в кошмарном сне не подумаешь. Но только попробуй ослушаться или преступить, или нарушить – и тебе прилетит. В лоб или по лбу. Но почти всегда со смертельным исходом. Потому что такие правила: за всё отвечаешь не кошельком или увольнением, а башкой. И не только своей, но и своих близких, которые вечные заложники.

И как тут дёрнуться, как нарушить, предать или просто сачкануть? Никак! Оттого и результаты. Хотя и один, как голый в поле…

Хотя почему один? Нет, не один. И не голый. Потому что были учебки, где тебе преподавали такие уроки, которые больше никому другому! Где научили выживать, добывать, убивать и умирать. Дали тот инструментарий, который в любой ситуации поможет. Как универсальная отмычка! И разрешили действовать без оглядки на статьи Уголовного кодекса, как если по законам военного времени. Где ты лично сам приступаешь, а если надо, то и судишь, и приводишь в исполнение. Потому-то и стоит Организация десятилетиями. Ведь нельзя найти и прихватить тех, кого нет! А если прихватить, то Организация, как ящерица, отбросит свой, за который ухватились, хвост. А хвост тот – это чья-то жизнь.

– Все подробности в закладке под семнадцатой опорой подъёмника на восточном склоне. Семьдесят сантиметров от южного угла. Вот пульт.