Фитц рухнул в бассейн прямо с металлической лестницы, расставив в стороны руки в надувных нарукавниках. Его лицо, обычно такое озабоченное, в эту секунду выражало полное самозабвение. Он нырнул, чтобы достать со дна игрушечную подводную лодку, которую уронил мальчик помладше. Когда всплыл, волосы блестели, как шерстка тюленя, а глаза покраснели от хлорки.

Я сделала глубокий вдох, наполняя диафрагму. Горный воздух был гораздо свежее, чем в Катскилле. Там все время пахло выдержанным сыром, и каждое лето на протяжении трех лет, что мы там жили, плесени становилось все больше.

На кофейном столике лежала стопка, содержавшая все, что читала Мелани: помятый экземпляр мемуаров очередной счастливой разведенки, под ним — «Селестинские пророчества»^[5] — символ стремления к высокому. Еще я обнаружила глянцевую брошюру для женщин «60 секс-советов» (Мелани, видимо, очень старалась угодить) и номер кулинарного журнала Марты Стюарт (для поддержания образа хорошей хозяйки).

На ярлычке было написано: Мелани Эшворт.

Я забрала телефон у спящей Китти и вбила имя Мелани в поисковую строку.

К счастью для меня, Мел была интернетным эксгибиционистом. Нулевой уровень приватности, так что любой человек на этой планете мог восхититься салатом эскариоль, который она ела на ужин, или почитать о том, что ее муж постоянно надевает на дочку одежду задом наперед, «ЛОЛ». Я нашла фото, где она демонстрирует браслет с бриллиантами, а муж целует ее ключицы. Подпись была еще отвратительней, чем изображение: «Подарок на Рождество от Виктора, который сумел заработать во время худшего экономического кризиса за последние семьдесят лет! #счастливчики #спасиботебе #блестяшки»

Я набрала в поисковике «Виктор Эшворт» и нашла резюме #любимогомужа. Он работал в компании «АКА Файненшл Гаранти Корпорейшн» в Нью-Джерси, которая занималась чем-то, что называлось «страхование муниципальных облигаций». До этого — в «АКА Менеджмент ЛЛСи». Еще раньше — в «АКА Кэпитал Холдингс».

Мелани вернулась, еле-еле волоча ноги в своих золотых блестящих мокасинах.

— Это было о-о-очень медленно, — сказала она так громко, чтобы работник отеля, шедший за ней с подносом, точно услышал. — О нет, вы так долго ждали, что она заснула!

Мы обе посмотрели на Китти. Она тихонько посапывала, держа во рту большой палец.

— Так мило, — проворковала Мелани. Она прижала руку к сердцу. Жест был выверенный, но не вполне искренний.

Я поставила сумку на шезлонг и стала рыться в ней в поисках кошелька.

— Сколько там вышло?

В ее глазах появилась растерянность. Я чувствовала, что она пытается все взвесить: просчитать примерную стоимость транзакции и решить, может ли этот обмен денежными средствами скомпрометировать нашу зарождающуюся дружбу.

Следующую минуту мы провели, соревнуясь в учтивости, — мы обе «настаивали» и били себя кулаками в грудь, демонстрируя серьезность намерений — но Мелани была бескомпромиссна. Она передала мне запотевший бокал с маргаритой и сказала, что я достаточно компенсировала расходы, согласившись выпить с ней средь бела дня.

Я убрала кошелек и продолжила блефовать, удваивая ставки.

— Ну, тогда ты должна позволить мне угостить Габриэллу мороженым.

Туча, закрывавшая собой солнце, притягивала все больше облаков. Небо стало похоже на бетонный пол в бассейне.

— Нравится книга? — спросила я, указывая на потрепанные «Селестинские пророчества».

Мелани смущенно поправила волосы.

— Я пока только начала. Сложно найти время на чтение, когда у тебя дети.

На этот случай у меня были слова поддержки — сказала, что сама не читала ничего длиннее «Трех поросят» уже пару лет. В это время я упорно старалась не смотреть на лежащий рядом смартфон: вот что действительно занимало все ее время.

Я решила сказать ей ни в коем случае не бросать. Может, повторить пару фразочек из рецензий, которые я прочла в интернете, когда она отходила. Вот только не была уверена, что смогу составить длинную речь из этих трюизмов нью-эйджа. «Знай свои слабые стороны», — всегда говорили в университете.

Она подняла обе руки, как будто защищаясь.

— Я знаю, что ты собираешься сказать. «Это изменит твою жизнь». Я знаю. Я ее читаю. Когда могу… Когда есть время.

— Боже. Почему ты решила, что я так скажу?