Екатерина Николаевна Островская - Передай привет небесам

Это было за полчаса до его смерти.

И все повторяется заново.

Раздался звонок. Знакомый и нудный, как напоминание о ничтожности человеческого бытия. Сейчас в коридоре ночной дневальный истошно заорет: «Отряд, подъем!» – и все пойдет по привычному кругу. Шесть утра.

Он на зоне, и это уже легче.

Глава вторая

Алексей открыл глаза, сел в постели и осмотрел комнату. Квадрат четыре на четыре с выгоревшими обоями, старым сервантом и древним креслом с хлипкими деревянными подлокотниками, перемотанными синей изоляционной лентой. Письменный стол, пара стульев и пустота, не считая тахты, на которой он сейчас сидит, – на ней четыре года назад умерла мать, не дождавшись…

Будильник на столе продолжал надрываться. Алексей поднялся и отключил его. Два месяца он на свободе, время идет, но только для других, для Лешки Метелина оно топчется на месте. Он скреб щеки тупой одноразовой бритвой, понимая, что надо купить приличный станок и хорошие лезвия, но средств на такую роскошь не было. Деньги, полученные при освобождении – почти полмиллиона рублей, – разошлись быстро: на обустройство могилы матери, на памятник, на стол, накрытый для соседей, которых не знал, но заставил их праздновать свое освобождение. Соседи говорили хорошие слова о его маме. А одна старушка, разглядывая несчастного парня, вдруг заплакала, что взбесило его. А еще пришлось покупать одежду: джинсы, майки, рубашки и даже приличный костюм, потому что он тупо надеялся найти приличную работу. Спортивный костюм «Пума» и фирменные кроссовки – дорогие, но он привык когда-то к таким… А первые десять тысяч Алексей потратил еще в Вятке на проститутку, которую снял на вокзале. Она стонала и вскрикивала всю ночь, и царапала ему спину, отчаянно скрипели пружины старого дивана, а за стеной плакал от страха проснувшийся ребенок.

Утром он посмотрел на мальчика, которому было лет пять, и спросил девчонку:

– Во сколько же ты родила?

– В восемнадцать, – ответила та, – с первого раза залетела. Мать к тому времени уже в другой город уехала: у нее новый муж и своя жизнь. А я перебралась к бабушке. Потом она умерла, и мне квартира досталась…

Она рассказывала, готовя ему завтрак, улыбаясь чему-то при этом. Алексей старался смотреть в сторону, потому что чувствовал себя неловко: улыбка случайной знакомой была светлой и доброй. Она не назвала цену за свои услуги, но он дал десять тысяч. Девчонка пошла его провожать и даже взяла с собой сына: на грязной от растаявшего снега платформе они смотрелись как семья. Девчонка улыбалась, а мальчик бегал по декабрьским лужам, разгоняя голубиные стаи. Перед тем как сесть в вагон, Метелин подставил ей щеку для поцелуя.

– Ты очень добрый, – шепнула она, – я таких людей не встречала никогда.

Тут же сняла с себя и повесила на его шею темный крестик на тонкой серебряной цепочке.

– Прощай, Алексей – божий человек, – сказала она, улыбнулась радостно и смахнула слезу.

Но вся эта мелодрама осталась далеко, не оставив ничего в душе и на сердце. Сердце Лехи давно уже стало каменным, а душа сгорела, превратившись в покрытый копотью свечной огарок. Крестик Алексей снял с себя еще в поезде, бросил в боковой карман старой спортивной сумки.

Работу начал искать сразу по возвращении. Сначала съездил на кладбище и обо всем договорился, потом накрыл стол для соседей, еще пару дней мотался по магазинам. Получив паспорт, облачился в костюм и галстук, засунул ноги в приличные корочки и отправился в сторону светлой жизни. Но дорога туда была ему заказана. В хороших местах просили справку об отсутствии судимости, а в очень хороших не пускали на порог, как будто у него на лбу было написано «105 статья»^[1].

Деньги кончились, работы не было, и вот уже две недели толкался Метелин возле гипермаркета, карауля пустые тележки, которые ленивые покупатели бросали на парковке. В каждой такой тележке в специальную прорезь была вставлена монетка – пятерик или десяточка. Тележку можно было вернуть в отведенный для них ряд, а монетку достать. В первый день за двенадцать часов привалило немного – меньше четырехсот рублей. Зато он прихватил оброненный кем-то пакет с тремя яблоками, пачкой риса, упаковкой сосисок, банкой армянской аджики и коробочкой с тампаксами.

На второй день монеток было меньше, но Метелин подсуетился и подскочил к вышедшему из гипермаркета крупному мужику с нагруженной тележкой. Тот посмотрел на --">